– Локкириан?! – засмеялся лысый эльф, обнимая арт-три, как старую подругу. – Раньше ты звала меня просто Локк. Не будем изменять старым традициям.
– Зачем ты объявил награду за мою голову, Локк? – в лоб спросила женщина, нехорошо прищуривая холодные голубые глаза.
– Не за голову, – обезоруживающе мило улыбнулся собеседник. – Зачем мне твоя голова без тебя. Я объявил тебя в розыск и велел доставить живой и здоровой. Как видишь, мои ребята справились. – он тронул за локоть одно из своих бойцов в черной накидке без герба и указал пальцем на Прута и двух других наемников, жмущихся в дверях. – Оплати им награду и пусть уходят.
– Зачем все эти хлопоты, – насупилась Трица. – Соскучился по мне?
– Сегодня ты тут, завтра там. Но Муть можно пересечь лишь на пароме. Тем более, когда река разливается в такие дожди. – вновь улыбнулся белозубой улыбкой Локк и вернулся в свое кресло у печи. – Тебя трудно забыть, легко упустить и совершенно невозможно найти в нашем суетном мире. – шутливо попенял лысый.
– Я носки, что ли? – нахмурилась рыжая женщина. – Так зачем я тебе?
– Мне нужен этот парень. – тонким изящным пальцем, эльф указал на Совенка.
– Этот? – искренне удивилась арт-три. – Ты уверен?
– Прекрати паясничать, Конопушка, – отмахнулся Локк. – Ты прекрасно все понимаешь.
– Нет, не понимаю.
Локкириан больше не улыбался, его голос приобрел стальные нотки:
– Ты увела парня у этого идиота-старосты и сейчас тащишь к магам или к своему отцу. Признайся: кто тебе заплатил за него?
– Ты действительно ошибаешься, Локк. – не покривив душой, ответила Трицитиана. – Тебя обманули. Я еду в Тильбон, мальчишка тоже. Нам по дороге. Он набился ко мне в компанию.
Эльф проигнорировал слова женщины и обратился к Совенку:
– Эй, парень, откуда ты родом?
Бывший раб Щедрого Пита испуганно сглотнул, таращась, на вооруженных бойцов в черных накидках и ответил дрожащим голосом:
– Я родился в пригороде Ноби, господин. Но отец сразу перевез меня на север в деревню…
– Бред! – не дав договорить Локк перебил парня. – Ты еще и легенду заставила его вызубрить. – недовольно хмурясь, эльф встал и подошел к Совенку. Внимательно осмотрел мальчика. – Ничего не понимаю. – озадаченно пробормотал лысый и вернулся в кресло. Его безволосое лицо выражало растерянность. – Ярош, кто сегодня прибыл в деревню? – резко спросил он у старосты.
Седовласый мужчина задумчиво разгладил свои мокрые усы и принялся перечислять:
– Утром крестьянская семья: муж, жена, двое мелких ребятишек. Затем те трое, которым вы монет сейчас велели отсыпать. Днем эта рыжая с пареньком приехала и какой-то дворянин с прислугой. Дворянина я не видел, но конь у него великолепный. Подкову говорят, потерял – ковалю нашему хороший достаток. К вечеру группа ребят прибыла, очень такие щеголеватые раздолбаи, господин.
– И все? – недоверчиво уточник Локк.
– Все. – пожал плечами староста.
– Ничего не понимаю. – эльф нервно потер подбородок, никогда не знавший бритвы и глубоко задумался, забыв обо всех вокруг.
– Что с вашей гостьей, господин, – рискнул спросить Ярош. – И с парнишкой?
Локкириан рассеяно махнул рукой:
– Свободны.
– А награда? – задала неожиданный вопрос Трица.
– Какая еще награда? – удивленно спросил эльф.
– За меня. За всю. – напомнила женщина. – Живую и здоровую. Я нанялась найти себя.
Лысый нехорошо сверкнул темными глазами и медленно с расстановкой проговорил:
– Не испытывай мое терпение, Конопушка. Уходи.
Вечерело. Дождь прекратился и небо расчистилось от туч. Над широкой рекой медленно садилось солнце, окрашивая небосклон с размытыми ветром облаками в желто-красные оттенки.
Трицитиана и Совенок сидели на причале под ветвями старой плакучей ивы и с грустью смотрели на последний, на сегодня паром. Тот недавно отчалил в сторону Тильбона. Заработать в Мокрых Булках им не удалось.
– Кто это был? – нашел в себе смелость, спросить Совенок. – Тот эльф.
– Мой старый знакомый. – отозвалась женщина, заворожено любуясь красивым закатом. – Аргилаю не слова о случившемся, – строго добавила она. – Я потом сама ему все расскажу.
Мальчик кивнул и вернулся к своим мыслям и переживаниям. Чужие тайны ему сейчас были недосуг.
Муть несла в своих водах горы мусора, смытого дождем с болотистых берегов. Темная вода бурлила и пенилась. В камышах громко квакали лягушки и стрекотали насекомые.
Идиллию летнего вечера нарушил размеренный стук копыт. Трица обернулась и от удивления приподнялась. К ним направлялся Упрямец, вот только всадника на нем женщина узнала далеко не сразу.