– Я могу ходить! Силы вернулись ко мне! – восторженно прошептала Трица.
– Конечно. – кивнул тот и протянул дочери одежду. – Одевайся, нас ждут в зале Советов.
Фреска, занимающая почти всю площадь потолка, выцвела и растрескалась, исключая возможность хотя бы примерно представить, что изобразил на ней художник. Драпировки на стенах, изрядно поеденные молью, украшали пятна черной плесени. В середине небольшого помещения стояли три стола, сдвинутые так, чтобы образовать один большой. Но его размера все равно не хватало. Часть свитков, мензурок, склянок и тарелок с объедками, плавно переползали на десять стульев, стоящих возле стола, и даже на пол. Возле, уютно потрескивающего камина, являющимся единственным источником света в помещении, в старом кресле расположился грузный старик в вязаной шапочке. Давно не чесаная клокастая борода спускалась на грудь, прикрытую грязным халатом в клеточку. Капелька слюны, свисающая из уголка рта и сочный храп, явно указывали, что старик спит.
На одном из свободных стульев сидел мужчина. Кудрявые волосы, чуть тронутые сединой, пересекали две длинные залысины. Под высоким лбом светились, томно прикрытые, серые глаза. Слишком пухлых губ, окруженных маленькой бородкой и густыми усами, касались, сложенные, словно в молитве пальцы. Незнакомец носил аккуратную одежду лазурных оттенков, гармонично подобранную по цветам.
Когда Трицитиана, Ломонд, Лиса и Мамба Баклажан вошли в помещение, мужчина отнял руки от лица и поздоровался одними губами:
– Доброе утро.
Он кивнул на спящего в кресле старика и виновато улыбнулся, как бы извиняясь.
Арт-три подошла к стулу и сделала попытку осторожно убрать с него мусор, чтобы присесть. Попытка увенчалась провалом – одна из грязных склянок, задетых на стуле, упала и громко звякнув, покатилась по каменному полу. Старик в кресле всхрапнул, пукнул и проснулся. Подслеповато щурясь, блеклые глаза уставились на Трицитиану. Не найдя ничего интересного, старик перевел взгляд на других гостей.
– Великий магистр. – отец арт-три, учтиво поклонился.
– Ломонд, друг мой, ты всегда отличался пунктуальностью. – прохрипел старик, прервался на кашель, а затем продолжил, рассматривая Лису. – О, а это твоя никчемная дочь?
– Я его никчемная дочь. – представилась Трица, смахивая крошки с кожаной обивки стула, прежде чем сесть.
Великий магистр скользнул глазами по арт-три, затем вновь посмотрел на варварку.
– Как быстро течет время. Значит внучка? – улыбнулся он и поманил Лису пальцем с длинным желтым ногтем. – Иди сюда лапушка, дай дедушке на тебя полюбоваться.
Косясь на Трицу, варварка неуверенно подошла к камину.
– Как есть куколка! – старик причмокнул губами, и порывшись в кармане грязного халата, извлек конфету. – Я стар, но еще помню, что маленькие девочки вроде тебя очень любят сладости. Возьми.
Лиса боязливо взглянула на угощение. Бумажная обертка сильно истрепалась, открывая взору леденец, определенно меньшего размера, чем он должен был быть изначально. Конфету явно уже однажды сосали и вернули в упаковку, отложив на потом.
Преодолев отвращение, девочка взяла конфету из морщинистой трясущейся руки и юркнула обратно к столу.
– А, что надо сказать дедушке? – елейным голосом осведомился старик.
Варварка что-то пробормотала на своем языке. Трицитиана перевела это для себя, как: "Тебе не на что надеяться, старый развратник".
– Что? – не расслышал маг.
– Говорю: спасибо. – громче ответила Лиса.
– Вот умница. – похвалил Великий магистр и, уронив голову на грудь, захрапел.
– Рад познакомиться. – прошептал кудрявый, протягивая Трицитиане узкую ладонь. – Я Тим-ро-Бай. Много слышал о Вас, Огненная Фея.
Наемница кивнула и ответила рукопожатием.
Вскоре на совет подтянулись остальные приглашенные участники и вокруг стола не осталось ни одного свободного стула. С неприятным удивлением Трица осознала, что кроме мастера Какахи и мастера Лягухи, среди прибывших есть еще один маг с которым она уже знакома. Тот самый, который после Ночи Открытых Сердец в Тильбоне напал на Аргилая. До этого момента наемница считала его убитым собственными ногами. Чудом выживший незнакомец тоже узнал арт-три и, усаживаясь за стол, послал женщине холодную улыбку.