– Три, это ты? – донесся снизу вопрос, заданный голосом, настолько знакомым, что в его реальность просто не хотелось верить.
Но нет, слух не подвел. На ступенях стоял именно он – чужак из другого мира, герой Драгана, Камень Ярости. С ног до головы перемазанный сажей и воняющий, как копченая вобла, Аргилай, с удивлением и ненавистью, взирал на свою боевую подругу.
– И ты, – севшим голосом сокрушенно спросил рыцарь. – И ты с ними, Три? Как же ты могла…
Трицитиана уже собиралась объяснить ему всю ситуацию, предупредить об опасности, затаившейся наверху в башне, когда заметила окровавленный меч и своего отца, лежащего ничком на ступенях. Забыв обо всем, женщина, очертя голову, бросилась к магу. Перевернула его, расстегнула тулуп. На теле, еще живого Ломонда, рядом с сердцем зияла окровавленная рана. Кровь толчками вытекала из пробитой груди.
– Отец… – прохрипела она.
Слезы душили горло и мешали смотреть. Женщина сорвала с себя плащ и крепко зажала рану на теле мага. Она не слышала, как Аргилай продолжил свой путь наверх. Арт-три было уже не до него. Её было ни до чего. Единственный во всем мире родной человек, любимый отец, сейчас умирал у нее руках.
Раненый что-то шептал одними губами. Трица нагнулась к его лицу, пытаясь расслышать слова.
– …солнце потухнет, камень потечет, алтарь обагрится кровью, мир покроет пепел. Смерть поможет собрать все осколки разбитого сердца последнего из вернувшихся воедино. Создатель возродиться, – расслышала она шепот отца. – Создатель это он! Спаси его!
– О чем ты говоришь, отец? – изумилась женщина, стараясь выровнять дыхание и справиться с подступающими рыданиями. – Все осколки собраны. Все чужаки мертвы. Лаи последний. Он не Создатель.
– Не все. – прошептали бледнеющие губы. – Ты первая.
Слезы текли по конопатым щекам Трицитианы и капали на такое родное, любимое лицо, знакомое ей с детства. Впитывались в окрашенную тушью бороду отца. Её отца.
– Я не чужак папа, я твоя дочь. Помнишь: далеко на западе ты полюбил мою маму – арт-три, – успокаивающим голосом напомнила женщина. – Когда мама забеременела, ты выкрал её из храма. Ты боялся, что родится мальчик и по законам арт-три его убьют. Вы бежали на корабле, ты забыл? Мама умерла при родах, но я выжила.
Ломонд слабо улыбнулся. Лицо побелело, становясь, как снег в горах.
– Я это придумал, Конопушка. Арт-три – выдумка.
– Но я выросла в Ноби, – заволновалась Трица. – Там прошло мое детство, я помню.
"Это бред умирающего человека или правда?" – в душу девушки закрались сомнения. Культ воительниц Арт-три, Огненная Фея – они всегда являлись лишь сказкой, персонажами мифов и легенд. Но Трицитиана всю жизнь верила: где-то далеко на западе есть храм. В нем могучие женщины-войны поклоняются богине Три. Ни один мужчина не переступал порог этого храма. Ни один мальчик рожденный арт-три не остался в живых. Все последовательницы этого культа чтут его суровые законы, грозящие нарушителю смертью: не вступать в брак и не покидать храм. История ее матери, так полюбившей ее отца, что это оказалось сильнее страха гибели – всегда оставалась для Трицы единственным доказательством, что этот мир еще не так безнадежен, как стремится ей ежедневно доказать. Но теперь она сомневалась и в этом.
По лестнице кто-то пробежал. Женщина не обернулась, сейчас для нее существовал только отец.
Внезапно слабеющая рука мага сильно сжала плечо Огненной Феи. Ломонд собрал последние силы и его голос зазвучал громче, почти как раньше, до ранения. Однако на губах выступила кровь.
– Ты первая из явившихся в наш мир. Ты последняя из осколков Создателя. Я скрыл тебя от магов. Выдал за свою дочь. Они поверили. Мы похожи. Помнишь мою энергетическую каплю? Ты всегда интересовалась ей. А я врал. Она твоя. Твое детство. Прости меня, я его придумал. Вложил тебе в голову. Ты была подростком. Двадцать пять лет назад. Когда явилась сюда. Ты должна… – голубые глаза умирающего мага стали необычайно глубокими и ясными, словно с них спала пелена видимого мира. Взгляд устремился куда-то вдаль. Он уже не видел ни стен замка Поднебесного, не свою любимую Конопушку, которую когда-то удочерил. Два кристалла небесного цвета замерли навсегда. Пальцы разжались на плече, а губы прошептали на последнем издыхании:
– Спаси его. Спаси нас всех…
Крик раненого зверя огласил башню. Трицитиана выла от горя. Рыдания сотрясали плечи. Женщина сидела на каменных ступенях и прижимала к себе холодеющее тело отца, которое покинула жизнь. Вытекла из окровавленной раны на груди. Смерть превратила активного, жизнерадостного мага в неподвижную тяжелую куклу. Морщины на лице, умудренном годами, разгладились, сделав его красивым, как у мраморной статуи, и таким же белым. По подбородку, из уголка губ, стекала струйка алой крови.