Вот кухня с овальным столом из темного полированного дерева. Здесь всегда пахло сладкой выпечкой, а по утрам разливался аромат кофе. Искра готовила кофе в обычном котелке, а не в новомодной гномьей кастрюле с зауженным горлышком. Готовила сразу много, на всех гостей, кто остался переночевать. Трицитиана нигде не пила кофе вкуснее.
Вот гостиная с камином. Тут полутьма, окна занавешены тяжелыми портьерами. Теплый дом Искры с паровым отоплением даже зимой не нуждался в топлении камина. Но когда собиралась большая компания, то огонь зажигали просто для уюта. Сейчас камин был темен, а зола разбросана по полу. На стенах гостиной висели картины. Возле одной из них Аргилай притормозил и, чтобы лучше рассмотреть, поднял свечной фонарь. С портрета на юношу смотрела красивая блондинка с кудряшками медового цвета. Девушка была изображена на фоне белоснежной беседки с золочеными каменными колоннами, а позади виднелся черный пруд и небольшой каменной мост с резными перилами из позеленевшего, от времени, мрамора. Художник мастерски нарисовал мелкие черты лица на портрете. Искра улыбалась уголком пухлых губ и насмешливо смотрела на Лаи яркими, зелеными глазами.
– Тот самый портрет. – шепнула Трица севшим голосом. – Планировался, как парный, но Искра бросила Маркграфа. Пьер нарисовал ее в одиночестве.
– Какая она красивая. – с восторгом выдохнул Аргилай.
– Да. – с горечью в голосе ответила арт-три и тут же вздрогнула от резкого крика, раздавшегося в глубине гостиной.
– Нет! Прочь! Уйди! – послышался из темноты голос с нотками ужаса и безумия.
– Пьер это ты? – с беспокойством спросила Трицитиана и сделала пару шагов в ту сторону, откуда раздались крики. Костыль наемницы мерно постукивал по деревянному паркету.
– Что? Кто это? – ответили из глубины гостиной. – Кто тут?
– Лаи, зажги свечи. – попросила арт-три.
Юноша кивнул и, достав свечу из своего фонаря, принялся зажигать большие восковые свечи, стоящие на тяжелом золоченом подсвечнике. Золотое покрытие местами потрескалось и, кроме того, было чем-то испачкано.
– Не надо! Не надо свечи! – заверещал голос и из темноты, а затем появился его обладатель – Пьер Мольберт. Лицо художника было бледным, как мел, а глаза глубоко запали и светились огнем безумия.
Аргилай замер в нерешительности, не зная продолжить свое занятие или нет. Но это было уже не важно. Света от зажжённых свечей хватило чтобы выхватить, из темноты комнаты, большие бурые пятна на полу и брызги на стенах. Трицитиана медленно провела ладонью по одному из этих пятен и резко сжала пальцы в кулак. Ее худший кошмар, ее опасения и предчувствия, которые она гнала прочь, как мерзких насекомых, жужжащих над ухом – все это сейчас обретало плоть и становилось явью.
– Я не хотел… – застонал художник, видя, как потемнело лицо арт-три. – Не хотел. Правда не хотел! Я не знаю, как это получилось… Подсвечник сам оказался у меня в руках.
Аргилай внимательнее посмотрел на тяжелый подсвечник, свечи на котором только, что зажигал. Пятна, принятые юношей за грязь, сейчас предстали для него в совсем ином свете. Трицитиана ничего не ответила Пьеру, но глаза женщины сильно расширились, а дыхание участилось. Она сделала шаг в сторону художника. Костыль издал характерный «бом» по паркету.
– Ты не понимаешь! – закричал Пьер, отступая назад, во тьму гостиной. – Она хотела забрать дочь!
«Бом!» – вновь отозвался деревянный пол на удар костыля.
– Хотела лишить меня всего! – пискнул художник, продолжая пятиться.
«Бом!» – Трица сделал еще шаг, а ее правая рука извлекла из-за пояса острый нож дядюшки Чуряя.
– Выгнать из дома! Оставить нищим! Бросить на улице! – заверещал Пьер Мольберт и упал на пол, получив костылем в висок.
Рыча, наемница навалилась сверху на лежащего художника и приставила к его горлу нож.
– Не надо! – пискнул тот.
Трица надавила на клинок и по шее жертвы заструилась струйка крови, показавшаяся в темноте черной.
– Пожалуйста! – взмолился Пьер и из его глаз брызнули слезы. – Пожалуйста, Фея, не убивай! Ты же сама… Сама просила меня. Сама дала зелье.
От последних слов художника, арт-три вздрогнула и застыла, затем медленно убрала оружие.
– Где Искра? – хриплым и низким, совсем не своим голосом, спросила женщина. – Где ее тело?
– Вдовий пруд. – с облегчением выдохнул художник, поняв, что ему сохранят жизнь. – В пруду… Большей частью.
– Лаи, – позвала наемница. – Помоги встать.
Юноша быстро выполнил просьбу своей наставницы – помог женщине подняться и проводил до кресла, стоящего возле камина. Трицитиана перевела дух и утерла рукавом слезы на щеках. Затем она с отвращением взглянула на, все еще лежащего на полу, Пьера Мольберта и с трудом заставляя себя говорить, тихо произнесла: