– Оу-воу! – Жак догадался о намерениях собеседника и, примиряюще подняв руки, быстро затараторил. – Госпоже Огненной Фее требовалась незамедлительная помощь лекаря и потому ее в срочном порядке отнесли в Драган.
Аргилай одним ловким движением вскочил в седло и ударил Упрямца пятками.
Всего лишь четыре буквы. Всего лишь маленькое слово, сложенное из них. Всего лишь один короткий выдох, чтобы произнести это слово. И, казалось бы, такая мелочь может стоить не просто человеческой жизни. Такая мелочь может стоить для кого-то целого мира. Возвращения в мир. В мир живых.
– Жива… – всхлипнула Лиса, размазывая по своему конопатому грязному лицу слезы. – Жива… – повторила она, гладя столь же конопатые щеки Огненной Феи.
В это невозможно было поверить, если не увидеть собственными глазами, но Трицитиана действительно осталась жива. Женщина лежала на деревянной кровати в жилом фургоне луноликого Марселя Роже. Рану на голове промыли и тщательно перевязали чистыми тряпицами. Омытое от крови лицо было бледно как мел, а под глазами залегли темные круги. Но она дышала!
– Как она? – Аргилай застыл на коленях возле деревянного ложа. – И где лекарь?
– Нет у них здесь лекаря. Коновал только. Выгнал его. – пробасил Мамба. – Тот лекарь, что с армией был, ушел с копейщиками предателя.
– А ты, что скажешь?
Чернокожий гигант пожал могучими плечами:
– Голова цела. Шлем прорубили, но он спас.
– Не просыпается. – пискнула Лиса. – Не могу ее разбудить.
– Не тормоши! – предостерег Мамба. – Она в голову ранена, ей требуется покой.
Аргилай резко поднялся на ноги.
– Нам срочно нужен хороший лекарь. Нет – самый лучший лекарь! – решил он. – Собираем вещи, запрягаем лошадей в фургон и отправляемся в Грейсван!
Глава 14. Слава и честь.
От той извести, которой так любят покрывать дома, по эту сторону Пепельных гор, не осталось и следа. Глина, большими кусками, отвалилась от стен, оголяя, словно кости, переплетённые ветки каркаса. Крыши, крытые соломой, изрядно прогнили и частично обвалились внутрь. Но все это безрадостное описание относилось лишь к тем хатам в деревне, которым повезло. Те, которым не повезло, были просто сожжены. Последним штрихом в картине «Мрачная деревня на южном тракте» являлось низкое осеннее небо, с которого, уже который день, сыпала мелкая холодная морось.
– Может объедем? – с надеждой прохрипел Аргилай. Сорванное горло никак не хотело восстанавливаться после битвы.
– Не выйдет, – покачал, перевязанной головой, Мамба. – Фургон тяжелый, увязнет. Мы и по дороге с трудом едем. Слякоть, будь она неладна.
– Вижу движение! – пискнула Лиса. Девочка стояла на крыше фургона, во весь свой скромный рост, и уже несколько минут напряженно оглядывала, раскинувшуюся перед путниками, деревеньку.
– Значит обитаема. – пробасил чернокожий великан.
– Или засада. – предположил Лаи.
– Или засада. – согласился Мамба.
Битва при Драгане хоть и была проиграна, но войско Хадола выполнило свою основную задачу. Беженцы из павшего Фельдбона успели уйти, а быстрое продвижение орд Хадна-ара на север, замедлилось. Теперь южный тракт был практически пуст. А немногочисленные путники, что встречались на нем, смотрели друг на друга с большой опаской и не выпускали из рук оружие. Степь не баловала людей ни съедобными растениями, ни дичью для охоты. Жалкие остатки ополчения, отступающие на север, голодали и сбивались в банды, чтобы добыть себе хоть какое-то пропитание. Сейчас опасность таилась за каждым поворотом дороги и выглядывала из каждого окна покинутых хат.
– Придется проверить. – решил Аргилай. – Лиса останешься с Три. Закройся в фургоне и дожидайся нас.
Варварка кивнула и ловко слезла с покатой крыши на передок фургона, а затем спрыгнула на землю. За спиной у девочки в колчане громыхнула пачка эльфийских музыкальных стрел.
– Сиди тихо, чужим не открывай. Поняла? – добавил Лаи.
Девочка закатила глаза, фыркнула и с грохотом захлопнула дверь фургона перед носом юноши. Изнутри загремел засов.
– Трудный возраст. – пробасил Мамба.
По деревне шли медленно, крадучись. Коней взяли с собой и вели на поводу так, чтобы в случае внезапной атаки животное прикрывало от стрелы. Оружие обнажили и держали наготове. Аргилай в очередной раз пожалел, что в пылу битвы пролюбил свой арбалет с памятной надписью на ложе из Мурдского дуба и рычажным механизмом гномьей работы. И не только по той причине, что когда Трицитиана очнется, то убьёт за потерю арбалета своей подруги. Стрелковое оружие сейчас было бы очень кстати.