— Ещё нужно знать, что у пехоты тафгуров неплохая защита, — добавил Танас. — Нагрудники у них крепкие, стрелой можно и не взять, вот копьё наверняка пробьёт, и меч тоже.
— А всадники? У них тоже крепкие латы? — спросил Добромир.
— Нет, у конных защита попроще.
Донийский царь поднялся с трона и приблизился к воину-гонцу.
— Иди отдыхай, набирайся сил. Скоро в бой.
Гонец слегка поклонился и удалился из зала.
— Стемнело уже, — произнёс Архегор. — Друзья, зажжём свечи!
Старец подошёл к столику у окна, взял одну из нескольких восковых свечей и зажёг. Остальные так же взяли по свечке и воспламенили их от огня Архегора. Сумеречная темнота, словно испугавшись, забилась в дальний край зала.
Возле каждого окна крепился подсвечник на три свечи, к каждой из них воины подносили язычок пламени. В тронном зале становилось всё светлее и светлее.
Арина тоже участвовала в этом осветительном мероприятии, но до подсвечников она не дотягивалась, и поэтому передвигала перед собой маленький стульчик. Всякий раз, когда она поднималась на него, что-то упиралось ей под коленку. Когда уже весь зал сверкал огнями, девочка догадалась, что ей так мешало всё это время. Она расстегнула «Молнию» на кармашке спортивных штанов и достала оттуда тот медальон, который нашла у дома Бротника. Девочка подошла к Архегору и протянула ему свою находку.
— Вот, — виновато сказала она, — я нашла это, а потом не успела отдать. Так уж получилось.
Старец взял найденную вещь и вопросительно-тревожно посмотрел на девочку:
— Откуда у тебя это? — голос Архегора прозвучал жёстко.
— На крыльце нашла, там, у Бротника. Эта штучка застряла между досками, а я её вытащила.
Услышав необычную для старца интонацию, к нему подошёл Танас, за ним все остальные.
— Маска Кседора, золотая монета тафгуров, — тревожно произнёс царь. — Чьё это?
— Арина у какого-то Бротника нашла, — пояснил Архегор.
— У Бротника? Сегодня Актана и Арина провели его через подземный ход в город, — Тефан быстрым взглядом окинул всех присутствующих.
— Может быть, он просто нашёл эту монету? — робко предположила Актана.
— Никакой тафгур никогда и ни за что не потеряет такую вещь, — жёстко отчеканил Архегор. — Тем более что многие тафгуры и в руках-то не держали такие монеты, ими Кседор расплачивается только со знатными черноплащниками или за большие заслуги. Имея пять сотен таких монет, в Тугурии можно жить припеваючи лет десять. Нет, потерять её не могли. Ею могли наградить. Вот только за что?
— Постойте, но ведь теперь Бротник знает ход под землёй! — в голосе Танаса сквозила тревога. — Что, если он сообщит об этом тафгурам? Тефан, немедля иди к подземелью и усиль охрану. Ещё нужно отыскать этого… Бротника. Мне кажется, он многое сможет пояснить.
— Так я пойду, отец, — Тефан быстрым шагом направился к выходу.
— Мы идём с тобой! — крикнул вдогонку Добромир.
Он и Баяр догнали его уже за дверью.
Танас укоризненно смотрел на свою дочь.
— Я же не знала, что Бротник такой, — оправдывалась Актана.
— Не виню я тебя, не виню, — Танас обнял одной рукой Актану, другой рукой Арину. — Бротник мог погубить вас ещё там, в подземелье. Я бы не вынес этого…
Только сейчас девушка поняла, какой опасности они подвергались. Что там тафгуры, что там «Вудлак» по сравнению с одним единственным предателем! От тех хотя бы знаешь чего ожидать. Но когда появляется вот такой Бротник, с которым разделяешь радость и печаль, кто смотрит тебе в глаза, а потом плюёт в твою душу… В самое сердце может закрасться смутное, гадкое чувство — неверие. Хорошо, если горячее сердце оттолкнет его, если хватит сил отвергнуть эту ядовитую змею. А если нет? Если слаб человек в своей вере? Тогда вопьётся эта змея своими ядовитыми клыками в сердце, обовьёт его своим змеиным хвостом и будет сжимать, сжимать, пока оно не ослабеет. А потом призовёт эта гадина к себе на помощь Пустоту. И тогда — всё. Своим холодящим дыханием она превратит сердце в ледышку, и не нужно тогда человеку ни людей, ни друзей… Он навсегда останется один. На всём белом свете один. И побредёт по земле ещё один Бротник.
Всполохи огня замелькали в окнах Круглого зала, вслед за ними до дворца долетел грохот. Танас, Архегор, Актана и Арина бросились к окнам. Из поля через стены летели огненные шары. Город сразу заполнил хаос. Рушились дома, вспыхивали деревянные крыши, языки пламени в снопах искр перекидывались от одного здания к другому. Начался пожар, тут и там стали раздаваться крики о помощи.
— Тафгурские катапульты, — растеряно произнёс Танас. — Форофирт не стал дожидаться утра.
Форофирт со злорадной ухмылкой наблюдал, как его катапульты забрасывают город обмазанными смолой подожжёнными камнями. Кинёв горел, и это зрелище доставляло ему огромное удовольствие.
— Сожгите, сожгите его! — приговаривал он. — Пусть превратится в прах и пепел весь город.
Пламя в Кинёве затухало, видимо жители тушили пожары. Но огонь разгорался в другом месте — катапульты закидывали всё новые и новые огненные камни не переставая.
— Господин, мы донийца поймали! — сообщил тафгур, склоняясь в поклоне. — По оврагу двигался. Хотели убить его, но он показал вот это, — он передал своему хозяину золотую монету. — Говорит, что его Бротником зовут.
— Давай его сюда, — рявкнул Форофирт.
Он знал о Бротнике: Вагбут говорил, что есть одна продажная душонка для поиска хода под стенами Кинёва. Но Форофирт особо не верил в такой успех и поэтому сразу приказал жечь город.
Тафгуры привели донийца и поставили на колени. Он был одет в длинный до пят балахон, подранный в нескольких местах. Накинутый на голову капюшон почти полностью скрывал перепачканное сажей и землёй лицо. Он тихо заговорил:
— Мой господин, прикажи немедленно убрать катапульты от города, я нашёл ход под землёй!
— Это хорошо, что нашёл, — недоверчиво пробурчал Форофирт. — Но зачем же катапульты убирать?
— Этот ход, через который мне удалось выбраться из Кинёва, очень узкий, я сам еле-еле через него пролез. Он обваливается от ударов твоих катапульт, поэтому твои тафгуры там уже пройти не смогут, они же вон какие здоровущие!
— Да, мои тафгуры крепкие воины, — Форофирт расплылся в улыбке.
— Но есть под городом ещё целых два хода, и ведут они к самому дворцу Танаса. Я боюсь, как бы они не оказались под завалами. А город вы ещё успеете разрушить. Днём раньше, днём позже, какая разница?
— Это звучит разумно, — вдохновился Форофирт. — Ты! — он ткнул пальцем в тафгура. — Иди к катапультам и передай воинам, чтобы они перестали закидывать город. Пока перестали.
Тот, сгибаясь в поклонах, удалился выполнять приказание.
— Ладно, вставай с колен, — соблаговолил Форофирт.
Дониец поднялся.
— Как же ты узнал про этот ход? — в голосе тафгура слышалось подозрение. — Кто тебя на него вывел?
— Царская дочь сама вывела. Я на лодке плыл, смотрю, она руками машет — к берегу, мол, к берегу. Я причалил, сумку подхватил свою и за ней. Там из оврага, оказывается, ведёт ход прямо в город. Девчонка ещё с ней была.
— Девчонка? — глаза Форофирта загорелись. — У неё была ка-кая-нибудь безделушка на шее?
— Да, что-то такое висело на цепочке, круглый такой медальон, вроде бы даже серебряный. Так вот, они меня ещё во дворец приглашали, да я не пошёл.
Форофирт после этой фразы, словно в оцепенении, застыл на месте.
«Это она! Она! — кричали все мысли в его голове. — Этот арадийский амулет здесь, в Кинёве! Им нужно завладеть, завладеть! Сейчас есть такая возможность, этот Бротник сможет выкрасть «Аргирвиту», он сможет!»
— Слушай, Бротник! — Форофирт вцепился в него дрожащими руками. — Иди, иди во дворец, — шипел он, — добудь мне эту безделушку. Я награжу тебя! Я дам тебе пятьдесят золотых монет!
— Да? Но Вагбут что-то говорил про сто золотых.
— Ладно, ладно! Я дам тебе сто золотых, даже двести! Только принеси мне этот амулет.