Где-то рядом витает идея, а в руки не дается, в слова не облекается, снова совершеннейший тупик…
Тяжко вздохнув, словно фамильное привидение старинного замка, Бестужев встал с шезлонга, подошел к борту и, опершись на перила, долго смотрел на море – но на сей раз уже совершенно бездумно.
Он отвлекся, лишь сообразив, что человек справа от него не просто чинно прогуливается, а ведет себя крайне странно – или по меньшей мере предельно загадочно.
Пониже Бестужева на голову, пожилой, одет безукоризненно, как и подобает пассажиру первого класса, но пронизанная нитями седины бородка изрядно взлохмачена, а шевелюра, почти совсем уже седая, нуждается в услугах гребня уже довольно долгое время. Поперек жилета протянулась солидная цепочка отнюдь не «самоварного» золота, в галстуке, на булавке, поблескивает острыми лучиками крупный натуральный брильянт, костюм определенно шит дорогим и умелым портным, одним словом, вполне респектабельный господин интеллигентного вида, вот только ведет себя несообразно платью и облику…
Незнакомец остановился у соседней шлюпки, весь какой-то напряженный, словно туго натянутая струна. Полное впечатление, что он, склонив встрепанную голову к левому плечу, прислушивается к слышным только ему голосам… левую руку отвел назад, а правую, с зажатым в ладони длинным темным предметом, поднял чуть повыше собственного лба… всецело поглощен своим странным занятием, не видит никого и ничего вокруг…
Бестужев на всякий случай приготовился отойти подальше – мало ли что может разыграться, если сей господин не в ладах с рассудком, а такие подозрения закономерно возникают при вдумчивом рассмотрении.
Незнакомец упредил – он одним плавным движением балетного танцовщика оказался рядом с Бестужевым, бок о бок и, словно сейчас только заметил чужое присутствие, сказал сварливо, властно:
– Вас не затруднит чуть отодвинуться?
– Куда? – растерянно спросил Бестужев.
Незнакомец разговаривал с ним на неплохом французском, так что сложностей с общением не возникало.
– Все равно. Лишь бы с этого места. Оно мне необходимо, простите…
Все это время странный господин вовсе на Бестужева не смотрел – и вроде бы не намечал его мишенью для безумного нападения. Бочком-бочком Бестужев отодвинулся, но не ушел, охваченный любопытством.
Проворно вставши на его место, незнакомец разжал кулак – зажатый в нем продолговатый предмет оказался какой-то диковиной статуэткой из ноздреватого темного камня, изображавшей стоящего человека в странном головном уборе и с какими-то загадочными предметами в руках, поднятых на уровень пояса. Поставив каменного человечка на левую ладонь, незнакомец крепко сжал ее, придерживая ноги, а указательным пальцем правой сосредоточенно водил вдоль спины фигурки.
Если вызвать в памяти полузабытый гимназический курс… У Бестужева возникли некие смутные аналогии с Древним Египтом – касаемо диковинной фигурки. И аналогии эти удивительным образом пересекались с другим образовательным курсом, волей-неволей пройденным в компании леди Холдершот и ее личного мага… Ну да, вот именно…
– Изволите быть психометристом, сударь? – вежливо осведомился Бестужев в надежде кое-что понять.
Незнакомец бросил на него быстрый, цепкий взгляд:
– Ого! Я не ожидал встретить в этом скопище мешков с золотом посвященного человека…
Бестужев скромно поклонился – оказалось, он первым же выстрелом угодил в «яблочко». Психометристами, по авторитетным разъяснениям миледи (подтвержденным господином магом), звались субъекты, которые, взявши в руку некий предмет, оккультным способом извлекали из него знания об истории данного предмета, сколько бы веков она ни насчитывала, да вдобавок, изволите ли видеть, о том, что вокруг сей вещички века и десятилетия назад происходило. По твердому убеждению Бестужева, подобные субъекты звались несколько иначе, в чисто медицинских определениях, но он, разумеется, вслух свое мнение высказывать не стал…
– Вот, извольте! – так быстро, что Бестужев не успел ничего предпринять, незнакомец сунул ему в ладонь свою странную фигурку и заставил сжать вокруг нее пальцы. – Как на ваш взгляд? Сосредоточьтесь и скажите…
«Шмякнет он мне сейчас в ухо от всей дури, – грустно подумал Бестужев. – И полицейского не дозовешься, откуда они тут…»
– Ну? – заговорщицким шепотом спросил незнакомец. – Вы ведь ощущаете? Я сразу определил по вашему лицу…
Он пока что не проявлял поползновений к рукоприкладству, торчал рядом, посверкивая глазами, как две капли воды напоминая того самого безумного ученого из фантастических романов. Даже нетерпеливо притопывал, выделывая пальцами странные пассы, ничуть не вязавшиеся с его респектабельным обликом.
– Ну, что же вы?
Быстренько освежив в памяти все услышанное за столом леди Холдершот, Бестужев, тщательно подбирая слова, произнес:
– Безусловно, вибрации…
– Вибрации? – поморщился незнакомец. – Вам угодно так это называть?
Обретя некоторую уверенность, Бестужев твердо сказал:
– Тысячу раз простите, но та школа, к которой я принадлежу, всегда употребляла именно это определение…
Кажется, он вновь угодил метко. Незнакомец, ничуть не рассердившись, сговорчиво покивал разлохмаченной головой:
– Ну, в конце концов, терминологические различия тут не играют никакой роли… Главное, вы ведь чувствуете?
– Да, – сказал Бестужев. – Вне всякого сомнения…
Он хотел вернуть фигурку, но незнакомец только крепче сжал на ней его пальцы:
– Зло… Эманация зла… Нарастающего, крепнущего… Не так ли?
– О да, – сказал Бестужев надлежащим тоном. – Безусловно…
Взирая на него, вне всяких сомнений, благожелательно, со всем расположением, незнакомец забрал у него фигурку, бережно упрятал в потайной карман черного сюртука и сказал уже другим тоном, насквозь деловым:
– Вы подтвердили мои первоначальные изыскания, молодой человек. Никаких сомнений… Это несчастное судно обречено. Если не принять надлежащих мер, Нью-Йорка мы не достигнем.
– Почему? – с искренним изумлением вопросил Бестужев.
Вежливо взявши под локоток, странный незнакомец неспешно двинулся бок о бок с ним по палубе, негромко вещая:
– Вы же почувствовали растущую эманацию зла? Но вот о его природе наверняка не догадываетесь, да и откуда вам… Вы еще молоды, простите великодушно, и вряд ли далеко продвинулись по избранному пути…
В общем, он ничем не напоминал умалишенного, его речь лилась плавно, неторопливо, в движениях не усматривалось свойственной умалишенным суетливости. И все равно с таким следовало держать ухо востро: оккультист как-никак, мало ли что…
– Я и не претендую на совершенство, – сказал Бестужев, чтобы не затягивать паузу.
– Не обижайтесь, у вас еще все впереди, – ободряюще похлопал его по локтю незнакомец. – Познание требует долгих лет… Позвольте представиться: профессор Гербих из Гролендоргеймского университета. Это в Баварии.
«Так, учтем, – молниеносно пронеслось в голове у Бестужева. – За немца себя выдавать, похоже, не стоит… Мало ли что…»
– Очень приятно, господин профессор, – сказал он. – Меня… меня зовут Михаил Иванов, я из Шантарска… Это в Сибири.
– Состоите при тамошнем университете? – осведомился профессор.
– Видите ли… Университета там пока что нет.
– Чем же вы занимаетесь?
– Вульгарной прозой жизни, далекой от высокой науки, – ответил Бестужев, не раздумывая. – Я торговец…
Он напрасно надеялся, что сей ученый муж, узнав о столь прозаических занятиях собеседника, немедленно оставит его в покое. Профессор, не выпуская его локтя, продолжал непринужденно:
– В конце концов, это не имеет никакого значения, способность осязать тонкий мир не зависит от университетского диплома. Один из лучших психометристов, какого я знал в Баварии, был простым извозчиком, даже не особенно и грамотным… Гораздо ценнее то, что вы способны полной мерой ощущать сопричастность к иному… Корабль обречен, молодой человек. Вы ведь почувствовали вибрации зла, исходящие из трюма…