На караванных путях «четырех частей обитаемого света» Саади встречает тысячи таких же вечных скитальцев, как он сам. Среди них ученые и законоведы. В поисках знаний, правды и справедливости они едут из Андалузии в Бухару, из Багдада в Кордову. Им везде воздают почет благодаря «сладким беседам… красноречия победам и достоинствам ума».
Из конца в конец Евразии кочуют бездомные бродяги, воспетые арабскими поэтами:
Им принадлежит Хорасан и Касан вплоть до Индии,
Вплоть до страны ромеев, до негров, булгар и Синда.
Когда путники и воины находят дороги трудными
Из страха перед бедуинами и курдами,
То мы, приплясывая, проходим по ним без меча и ножен{42}.
Особенно хорошо знали свет мусульманские торговцы — люди с авантюристической жилкой. «Живущие сладко» купцы устанавливают цены на товары и получают тысячекратные прибыли. В дороге их сопровождают рабы, невольницы, расторопные конюхи. «Они наслаждаются мирскими благами каждый день в новом городе, каждую ночь в новой обители, каждую минуту в новом отрадном уголке» (Саади){43}. Купец нигде не чувствовал себя чужестранцем, разнося по свету «множество драгоценностей и диковинок мира», «избранные и прекрасные одежды». Даже потомки древней знати не гнушаются этим необходимым обществу ремеслом. Купец с острова Киш говорил Саади: «Я хочу повезти в Китай персидскую пемзу, — я слышал, она там в высокой цене, а оттуда повезу китайский фарфор в Рум, румийский шелк — в Индию, индийскую сталь — в Алеппо, алеппское стекло — в Йемен, а йеменские ткани — в Персию»{44}. Вот каковы масштабы арабской торговли! По выражению швейцарского востоковеда Адама Меца, ей «была свойственна горделивая осанка». Недаром в восточной поэзии неотвязно звучит мотив уходящего в дальнюю даль каравана — символа разлуки с возлюбленной или смертного часа.
Советы купцам, почерпнутые из дидактических сочинений восточных авторов, помогают представить их полную превратностей жизнь. Купцы должны привыкнуть к холоду и жаре, голоду и жажде. Не позволять себе излишеств на отдыхе, чтобы в трудные времена легче переносить нужду. Перед дорогой необходимо запастись провиантом, летом не выезжать без зимней одежды. В путь нельзя пускаться без верного спутника. Следует дружелюбно приветствовать встречных, не обманывать сборщиков податей, щедро одаривать погонщика. «В караване останавливайся в людном месте и товары клади в людном месте. К вооруженным не ходи и с ними не сиди, ибо грабители прежде всего нападают на вооруженных. Если он идет пешком, пусть к конному не присоединяется. У чужих людей дороги пусть не спрашивает, разве что у праведного мужа…» («Кабус-намэ»){45}.
Великие опасности подстерегали «меняющих твердь берегов на палубный зыбкий настил». Но баснословные прибыли по-царски вознаграждали смелых мореплавателей. Море прочно вошло в повседневную жизнь арабов. «Во власть вашу он [бог] отдал море, чтобы из него питались вы свежим мясом, из него доставали себе украшения, какие на вашей одежде. Видишь, как корабли с шумом рассекают его… Горные вершины вместе со звездами указывают вам прямые пути» (Коран).
В IX–X вв. арабские военные корабли господствовали на лазурных просторах Средиземноморья. Безвестные кормчие освоили судовождение по Индийскому океану, этому беспокойному «Зеленому морю». Попутные летние муссоны гнали флотилии «плавающих, как горы», купеческих судов от восточных берегов Африки (Мозамбик, Мадагаскар) к Западной Индии и Цейлону, где их ожидали древние индийские гавани. Отсюда «львы моря» плыли в Сиам (Таиланд), страну Кхмер (Кампучию), Индонезию и Южный Китай. В этих местах моряки опасались тайфунов. Их называли «рух», что значит «ветер», и в сказках южных морей олицетворяли в образе гигантской птицы Рох, похищающей корабли. На западном побережье Индии (Малабарский берег) и в Южном Китае обосновались арабские и персидские купцы со своим представителем — консулом, судьей — кади и проповедником соборной мечети — хатибом. Многолюдная колония в Кантоне, уничтоженная в 878 г., даже угрожала безопасности края.