Но Ван Лун успокоил меня:
— Забыли, Галя, сразу несколько вещей. Наши астрономы очень хорошо считают. Раз.
— Но могут же они хоть чуть-чуть ошибиться?
— Тогда все исправят земные посты управления. Два. Мы будем близко от Земли, они найдут астроплан. И помогут нам. Три. Четвертого не надо, хватит трех, да?
— А есть и четвертое?
— Четвертое — это мы сами. Мы тоже умеем считать и управлять астропланом. Думаю, у вас мало уважения…
— К кому? — удивилась я.
— К штурману и капитану астроплана. Значит, ко мне и Николаю Петровичу, подчеркну.
Тут уж мне окончательно нечего было возразить…
И вот получается, что если мы сможем вылететь с Венеры в 12 часов дня 16 февраля, через 42 дня, то срок нашего пребывания здесь сократится почти в четыре раза! И мы возвратимся на Землю неожиданно быстро. Разве это не чудесно?
Да, все это очень хорошо. Мы можем отправляться в обратный путь в назначенный Землей новый срок — и в то же время не мо' жем. Астроплан-то ведь лежит в ущелье, в скалах. И если мы не найдем способа вытащить его из этих скал, то не улетим отсюда ни 16 февраля, ни в старый срок — через 467 дней…
Написала я это — и расстроилась. Что же нам делать? Если уж Николай Петрович до сих пор ничего не придумал, то вряд ли можно помочь делу. У меня, правда, есть одна мысль, только она очень сложная, даже слишком сложная. Я подумала: а что, если Земля пошлет вслед за нами сюда, на Венеру, второй астроплан? Ведь он может специально взять с собой подъемные устройства или, в крайнем случае, просто забрать вас отсюда?
Но когда я решилась сказать об этом Ван Луну, он сразу ответил мне:
— Не годится.
— Но почему? — настаивала я.
— Надо долго ждать. Пока Венера снова не будет позади Земли на 54 с половиной градуса. Только тогда может полететь второй астроплан. Опять забыли небесную механику, девушка?
— А если какая-нибудь еще комета поможет?
— Первое: кометы проходят через солнечную систему не очень часто. В нужном направлении еще реже. Скажу, раз в тысячу или больше лет. Могу добавить второе. Если прилетит, скажем, другой астроплан, — где он будет искать нас? Венера — это не город, где улицы и номера домов. Насекомые не скажут, где мы, в каком ущелье. Карт тут тоже нет. Не успели составить. И потом…
Почему-то Ван Лун сразу оборвал разговор, будто о чем-то вспомнил. И ушел, даже забыв зажечь трубку, которую он только что набил. Я ничего не могла понять: это впервые он оборвал разговор со мной так резко. А главное, за весь вечер Ван Лун больше не сказал никому ни слова. Он ходил по каюте и о чем-то размышлял, отмахиваясь от наших вопросов. Даже Николаю Петровичу он коротко ответил:
— Хочу немножко подумать. Вспоминаю одну вещь. Потом скажу, простите.
А перед самым сном Ван Лун ушел в навигаторскую рубку и минут десять сидел в ней. Мы уже укладывались спать, когда он быстрыми шагами вышел из навигаторской рубки и сказал как-то особенно значительно:
— Николай Петрович, можно немножко подождать спать? Маленькая мысль, извините. Трудно отложить на утро, чуть-чуть волнуюсь.
Как тут было не заинтересоваться? Ван Лун — и вдруг сам о себе говорит, что волнуется, хоть и «чуть-чуть»!
— Слушаю, Ван, — ответил Николай Петрович. — В чем дело?
— Может быть, очень ошибаюсь. Не знаю. Прошу посмотреть. Вот на это. — Он положил на стол бумагу, на которой был начерчен какой-то план.
— Похоже на карту, — проронил Николай Петрович. — Но что на ней изображено? Объясните, Ван.
И Вадим Сергеевич и я уже впились глазами в принесенный Ваном план. Что же, действительно, изображено на нем?
— Это вот — наше ущелье, — заговорил Ван Лун, показывая пальцем. — Оно идет полукругом сюда и сюда. С этой стороны — много скал. Видите? С другой стороны оно делает еще два… как это?.. Да, два колена. И тут течет ручей. Все это недалеко. Думаю, километра три от астроплана. Ручей впадает в море. Здесь показано.
Не только Николай Петрович и Вадим Сергеевич, но даже я смотрела на чертеж с недоумением. Откуда Ван Лун мог знать обо всем этом, как он мог начертить этот план? А он продолжал:
— Еще не все о море, замечу. В него впадает не только ручей из ущелья. Вот эта река тоже. Широкая, много воды. Ущелье идет полукругом, река тоже. Прямо рядом. Много думал, почему так — ущелье и река рядом? Все время думал.
— И что же, Ван? Что вы придумали? Почему это так вас заинтересовало? — недоумевая спросил Николай Петрович.
— Очень важно, Николай Петрович. Вот тут, с правой стороны ущелья, много скал. Как от землетрясения. Высокая стена из скал. Слева от нее — ущелье. Справа — большая река. Думаю, река раньше, очень давно, текла по нашему ущелью. Потом было землетрясение. Обвалилось много скал. Они загородили дорогу реке, как плотина. Тогда река потекла другим руслом, рядом. Вот здесь. И пришла опять в море. Извините, очень много говорю… — Ван Лун перевел дух. Действительно, никогда еще я не слышала, чтобы он держал такую длинную речь!