Он сбежал с холма вниз. Затем, перепрыгнув через илистую канаву, опять начал взбираться наверх. Здесь лес был значительно реже, вдали можно было видеть вечереющее небо. И на его светлом фоне Ван Лун заметил вдруг кружевной узор голых, лишенных листвы, ветвей. Неужели тот самый участок темно-коричневого, словно обгоревшего, леса, который он видел во время вынужденного полета? Ну что ж, на этом участке вряд ли его может ожидать какая-нибудь опасность; наоборот, там будет легче идти.
Но спустя несколько минут Ван Лун убедился, что на странном участке он не замечает никаких следов пожара. Правда, на деревьях не было листвы, да и на земле не оставалось никаких оранжевых растений, ни одного куста папоротника: голые коричневые стволы мрачно поднимались из такой же голой бугроватой земли, усыпанной сухими ветвями, упавшими сверху. Мертвый участок, такой необычный среди пышной, оранжево-красной растительности Венеры. Что здесь случилось?
Хотя Ван Лун и не останавливался, его наблюдательный глаз заметил движение вверху, на голых ветках деревьев. Там перелетали какие-то существа. Да неужто на Венере можно все ж таки встретить птиц? Тогда это будут первые теплокровные животные, которых до сих пор ему не приходилось здесь встречать.
На стволах деревьев Ван Лун увидел также огромных гусениц — мохнатых и толстых. Они медленно ползали вверх и вниз, не обращая никакого внимания на человека, — и это было очень хорошо, так как стычка с ними, большими, как колоды, отняла бы немало драгоценного времени. А Ван Лун спешил, спешил как никогда!
Его утомленные ноги спотыкались и скользили — чего с ним не случалось раньше даже в очень трудных обстоятельствах. Вот он еще раз споткнулся о камень и схватился за ближайшее дерево, чтобы удержаться на ногах. Дерево дрогнуло, зашаталось — и Ван Лун отпрянул от него: ему показалось, что сухой ствол загудел, как пчелиный улей. Снова какая-то чертовщина?..
Это гудел не ствол. С пронзительным пискливым жужжанием с голых ветвей дерева слетело несколько существ, которых Ван до сих пор принимал за птиц. Они были разными по величине — от маленьких, с кулак, до очень крупных, длиной в полметра. Они жужжали и летали, размахивая крыльями, над головой Ван Луна.
— Опять проклятые насекомые! — не сдержал раздраженного восклицания Ван.
Но крылатые существа не отставали от него. Оглашая воздух пронзительным писком и жужжанием, они кружились над ним все ниже и ниже. Их жирные туловища с длинными отростками позади, большие мягкие крылья, членистые, как у кузнечиков, ноги мелькали перед Ван Луном — и все это не внушало ему, понятно, никакого страха. Но головы, головы заставляли его отшатываться всякий раз, когда насекомые проносились в воздухе перед стеклом шлема.
По два изогнутых рога с кривыми отростками торчало на такой голове. Две пары щупалец под горевшими злостью красными глазами, как кнуты, рассекали воздух, извивались вокруг острых серповидных зазубренных челюстей. И ко всему этому — пронзительный писк, с которым страшилища метались над ним!
Ван Лун понимал, что для него сейчас опасно не столько само нападение яростных насекомых, которые все равно не смогли бы повредить плотную ткань скафандра, сколько задержка в пути. Оставались считанные минуты — кислород кончался…
Прячась за толстыми стволами деревьев, перебегая с места на место, он вынужден был двигаться к цели зигзагами, то и дело тратить время на ориентацию. Ван Лун сознательно избегал стычки с насекомыми: он не мог тратить на это время. Но крылатые враги не желали отставать. Одно из крупных насекомых вдруг упало на шлем и вцепилось в антенну когтями. Ван Лун почувствовал, как оно дергает, будто пытается разорвать проволочную рамку.
— Нет, это не годится! Прочь! Убирайся!
Он взмахнул над головой кинжалом, чтобы сбросить насекомое с шлема. Секундной задержки было достаточно для того, чтобы его буквально облепили другие насекомые. Они наседали на него, впивались в ткань скафандра острыми когтями, их мягкие крылья бились о стекло шлема, не позволяя Ван Луну ничего видеть вокруг. Острый кинжал путешественника мелькал в воздухе, наносил удар за ударом по назойливым врагам. Наталкиваясь на стволы, Ван Лун бежал, отбиваясь от насекомых. Положение становилось все более угрожающим.
Два крупных насекомых с силой ударились сверху о шлем, чуть не сбив Ван Луна с ног. А если и вправду собьют?… Нападение делалось ожесточеннее, кинжал уже не помогал. Необходимо было, по крайней мере, освободиться от наиболее крупных врагов, которые могли свалить его на землю. Ван Лун остановился, оперся спиной о ствол дерева и вынул пистолет:
— Ну ладно. Получайте — и поскорее!
Выбрав цель, он нажал на спуск. Звук выстрела заглушил на мгновение противный. писк. Одно из самых крупных насекомых, более полуметра величиной, упало на землю. Еще выстрел… еще… Три больших крылатых хищника бились в судорогах среди сухих веток, устилавших почву. Непосредственная опасность была ликвидирована. Можно бежать дальше. Мелкие насекомые — это не так страшно.
Далеко за голыми коричневыми деревьями открывался снова яркий оранжево-красный ландшафт. Что это? Да неужто на самом деле Ван Лун видит там, вдали, над лесом, высокую скалу и развевающиеся над нею маленькие флаги?.. Ущелье, астроплан, товарищи! Флаги казались отсюда совсем крохотными…
А дышать становилось все труднее и труднее. Вдруг не хватит кислорода уже перед самым ущельем — и он упадет, не добежав до товарищей? Быстрее, быстрее!
Новый удар в спину. Ван Лун с ожесточением оглянулся. Еще два огромных насекомых напали на него сзади. Проклятье!
Два выстрела прозвучали один за другим. И Ван Лун сразу ощутил нечеловеческую усталость, нехватку свежего воздуха, полный упадок сил. Он убил только одного врага, а во второго даже не попал — он, прославленный стрелок!
— Так вот же тебе, вот, вот!
Три выстрела подряд разорвали на части злобное насекомое.
— Товарищ Ван, торопитесь! Мы ждем вас! — звучал в шлеме голос Гали Рыжко.
Но теперь он доносился до ушей Ван Луна будто сквозь толстый слой ваты. Голова налилась свинцом, кровь молотками стучала в висках. Нет, не может быть, чтобы он, почти дойдя до цели, упал от изнеможения. Вперед! Пусть спотыкаются ноги, пусть беспомощно виснут отяжелевшие руки, пусть бессильно склоняется голова, все равно — вперед!
Хватаясь руками за ветки, вяло отмахиваясь от насекомых, Ван Лун, напрягая последние силы, шел дальше. Он не слышал уже голоса Гали, не слышал яростного писка, не видел ничего, кроме маленького красного пятнышка впереди. Пятнышко делалось все больше, оно звало его к себе, притягивало, заставляло забывать об усталости…
Кинжал выпал из его руки — и он не поднял его, он не мог наклониться. Спотыкаясь, чуть не падая на каждом шагу, он шел и шел к ущелью, к товарищам, не сводя глаз с красных флагов на высокой скале…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
Теперь, когда все связанное с гигантской стрекозой уже позади, я снова могу взяться за дневник. А записать мне нужно очень много, и не только делового, но и личного. Прежде всего о том, как вернулся товарищ Ван.
Не буду рассказывать, как мы волновались весь этот день. Возвратившись в астроплан, Николай Петрович (никогда еще я не видела его таким расстроенным) сказал нам — и видно было, что ему очень трудно говорить: