Вечером этого же дня Рындин обратился к товарищам:
— Друзья мои, как и раньше, я не хочу скрывать от вас даже малейших моих опасений. Завтра утром мы взрываем плотину. Мы надеемся, что бурный поток воды, который ринется в ущелье, вытолкнет наш корабль из скал и вынесет его затем в море. Все это так. Даже сейчас, в нагруженном состоянии, наш астроплан легче воды, он должен всплыть, если освободится от скал. Вот об этом «если» я и считаю своим долгом предупредить вас.
В молчании он отпил воды из стоявшего перед ним стакана и продолжал:
— Мы надеемся, повторяю, что все это произойдет именно так. Но должен вам сказать прямо — у меня нет абсолютной уверенности в том, что поток воды высвободит наш корабль. Не исключена, строго говоря, и другая перспектива, значительно менее радужная. Напор воды может оказаться недостаточным для того, чтобы вытолкнуть астроплан из скал. Тогда он, естественно, не всплывет. А так как течение реки в дальнейшем пойдет по старому руслу, по ущелью, то астроплан окажется лежащим уже на дне реки, под водой. В таком случае мы отрезаем себе всякую возможность обратного старта… останется лишь один выход — взрывать под водой удерживающие корабль скалы. А это более чем опасно… Я изложил вам мои опасения. Скажите, что вы думаете об этом. Вы должны понять, что нам сейчас нужно общее твердое решение. Первым откликнулся Вадим Сокол:
— То, что мы собираемся сделать, Николай Петрович, нам все равно необходимо осуществить. Ведь корабль так или иначе не сможет стартовать из ущелья, из этой каменной ловушки. Значит, во всяком случае, ущелье надо наполнить водой, чтобы астроплан всплыл. Я за решительные действия!
— Думаю, Вадим правильно сказал, — откликнулся и Ван Лун. — Можно, конечно, сначала взрывать скалы здесь. Это, однако, опасно, считаю. Лучше попробовать воду. А тогда, если нужно, и скалы. Мое мнение такое. Иначе нельзя, подчеркну.
— А вы, Галя? Я хочу слышать и ваш голос, — обернулся академик Рындин к Гале Рыжко. — Вы давно уже стали полноправным членом нашей экспедиции, почему же вы молчите?
— Вадим Сергеевич и товарищ Ван уже все сказали, Николай Петрович, — смущенно ответила Галя. Что могла добавить она? Только то, что ей страшно хотелось поскорее отправиться обратно на Землю? Но это и так все знают…
— Тогда принято. Завтра утром решится все, — заключил Рындин. — А сейчас — спать, друзья. Утро мы должны встретить полными сил и бодрости. Впереди большие испытания!..
Но как могла Галина заснуть, зная, что только одна ночь отделяет ее от решающего события? Как остановить, успокоить мысли, тревожно напоминающие о том, что говорил Николай Петрович? Неверный фиолетовый ночной полумрак глубокого ущелья — неужели же действительно сегодня она видит его в последний раз? А если завтра все окажется в порядке, если астроплан выйдет на поверхность огромного моря, куда впадает река, — тогда послезавтра будет дан обратный старт с Венеры на далекую родную Землю… И Галя не заметила, как ее настиг глубокий сон: ей показалось, что она только на минутку прикрыла глаза — и тут же услышала громкий голос Николая Петровича:
— Аргонавты Вселенной, утро! Вставать! Время не ждет, быстрее завтракайте — и за дело. Подъем!
Завтрак Галя ела молча и только по обязанности: ну какая, в самом деле, еда, когда сейчас должна решаться их судьба! Она то и дело поглядывала в иллюминатор, на привычные уже острые скалы, стройные цикадеи и беннетиты, ажурные листья папоротников. Ей припоминалось, с каким удивлением и интересом она смотрела в иллюминатор в первый день их пребывания на Венере. Как тогда все казалось необычным, загадочным, интересным. А сейчас — хотя бы уж поскорее обратно на Землю, домой, домой!
Наконец Николай Петрович скомандовал:
— По гамакам, друзья! Будем начинать. И прошу привязаться не менее прочно, чем перед стартом. Наступают серьезные и опасные минуты.
Он остановился на мгновение и затем добавил — так мягко и ласково, как мог говорить только он один, заботливый старший друг и товарищ:
— Сейчас прочь все опасения. Мы верим, что все пройдет благополучно. Иначе не может быть!
Внимательный взгляд Николая Петровича проверил, все ли готово в центральной каюте, не осталось ли что-либо неубранным, забытым. Он еще раз посмотрел на товарищей, опускавших гамаки, удовлетворенно кивнул головой и вышел в навигаторскую рубку. А Галя Рыжко не удержалась от того, чтобы напоследок не взглянуть еще в иллюминатор… нет, не краснолистые пальмы, не скалы и не кружевные папоротники хотелось ей увидеть в последний раз!
Высоко в небе над краем ущелья, все так же, как и раньше, развевались красные флаги — один с золотыми серпом и молотом, а другой с пятью золотыми звездами…
Послышался легкий шум. Автоматический механизм закрывал одновременно все иллюминаторы центральной каюты металлическими ставнями. В каюте стало темно. Лишь один большой экран перископа светился в центре потолка перед глазами притихших путешественников.
Ясно видневшиеся на нем скалы будто сами медленно передвигались, уходили в сторону. Николай Петрович в навигаторской рубке регулировал перископ, устанавливал его в нужном направлении. И вот картина на экране, наконец, застыла. Галя узнала эти могучие, огромные скалы. То была верхняя часть ущелья, каменная плотина, замыкавшая его. Отсюда должна была хлынуть вода!
— Внимание! Включаю ток! — прозвучал в каюте громкий строгий голос Рындина.
Резко зазвенел сигнальный звонок. Начинается! Взрыв!
Но тревожная тишина не нарушалась ничем. Ни малейшего звука, никакого движения… Глаза путешественников не отрывались от экрана. Галя невольно считала про себя:
— Раз… два… три…
Над склонами возникло черное облако. Оно быстро расширялось во все стороны, закрывая не, бо. И почти тотчас же среди разваливающихся скал блеснула вода. Еще миг — и скал уже не было. Вместо них возникла вертикальная светло-серая водяная стена, от одного склона ущелья до другого.
Эта стена сначала будто замерла неподвижно — и затем всей своей громадой рванулась вперед, наполняя ущелье. Она двигалась по направлению к астроплану невообразимо быстро, не уменьшаясь в высоте. Галя расширившимися глазами смотрела на экран перископа, ее сердце замирало от тревожного ожидания.
Вот верхняя часть водяной стены, достигавшей в высоту не менее двадцати — двадцати пяти метров, словно обрушилась кипящим и бурлящим водопадом. Но не успела эта волна водопада упасть и до половины стены, как вся масса воды с новой силой ринулась вперед, обрушиваясь на скалы. Казалось, сейчас она всей тяжестью рухнет на корабль.
— Ox! — не сдержала восклицания Галя.
Мощный удар потряс астроплан. И сразу на экране все исчезло, погасло в сером тумане. Корабль вздрогнул, закачался. Его кормовая часть приподнялась и снова упала назад. Новый удар!
Астроплан дрожал и дергался. Резиновые тросы, на которых висели гамаки, толстые амортизаторы растягивались и вновь сокращались. Гамаки выписывали в воздухе неровные кривые. Из буфета в стене выпала и покатилась бутылка. А корабль тяжело раскачивался, задирая и опуская корму, будто стараясь протаранить скалы.
— Да неужели же не вытолкнет его? — прошептала Галя.
Послышался глухой, неприятный скрежет. Астроплан медленно сдвинулся вперед. Он терся боками супертитанового корпуса о скалы, он продирался между ними, увлекаемый могучим потоком воды, мчавшейся по ущелью. Судорожно, рывками, то и дело останавливаясь и замирая, корабль полз по дну ущелья. Теперь уже не было толчков сзади; наоборот, чувствовалось, как корпус астроплана преодолевает преграды впереди.
И вдруг корабль резко остановился. Глухой скрежет превратился в странный звенящий гул. Астроплан не продвигался дальше, упершись в какое-то препятствие. Все его металлическое тело напряженно дрожало, эта вибрация и создавала гул, от которого звенело в ушах. И так же вибрировали и звенели все предметы в каюте. Корабль не двигался! Водяной поток не вытолкнул его, он снова лежал на дне ущелья, зажатый скалами.