— Наверно, не слышат, товарищ Ван?
— Наверно, — хмуро согласился Ван Лун. — Тогда надо скорее идти туда. Не люблю, когда долго не знаю, что там. — И он быстро зашагал к подземному ходу.
Девушка послушно последовала за Ван Луном — и сразу же вскрикнула. Резкая боль, как ножом, полоснула ей ногу.
— Что такое? — оглянулся Ван Лун.
— Не знаю… очень болит нога… печет как огнем.
— Где?
Галя показала на левое бедро.
— Может быть, вы ударились?
— Нет… но очень печет.
— А как же вы только что шли, карабкались?
— Не знаю. Тогда как будто не болело. А сейчас… ой!
Ван Лун быстрыми движениями прощупал ногу Гали, проверил, свободно ли она сгибается в суставах.
Девушка с трудом сдерживалась, чтобы не застонать, когда рука Ван Луна прикасалась к ее бедру.
— Внутри ничего не болит, товарищ Ван, — сказала она. — Это сверху… ну, как будто я обожгла ногу.
— Удивляюсь, отмечу. А как же быть? Вы можете все-таки идти? Попробуйте!
— Я постараюсь, — ответила Галя. Она сделала несколько шагов. — Да, кажется, могу. Больно, когда материя трет ногу. Но ничего, я пойду.
Они уже вышли из пещеры, когда Ван Лун, поддерживавший Галю, спросил у нее:
— Может, это тот клещ? Куда он укусил вас, прошу?
— Вот сюда, — указала Галя на колено.
— А болит где?
— Намного выше.
— Хм… если клещ был ядовитый, почему яд пошел вверх? Почему только вверх?..
Они шли по подземному ходу. Галя хромала на левую ногу: сильная, жгучая боль не исчезала, а временами даже усиливалась. Ван Лун поддерживал девушку под руку. Теперь он вынужден был отказаться от своей привычной походки.
Галя изо всех сил старалась сдерживаться, и все же иногда она, стискивая зубы, глухо стонала. Тогда Ван Лун крепче поддерживал ее и ласково говорил:
— Держитесь, держитесь, девушка. Уже недалеко. Если станет совсем плохо, скажите, я донесу вас. Хорошо?
— Ой, что вы, товарищ Ван! Этого еще не хватало! Я столько задала вам хлопот. Нет, нет, я сама!
Но идти ей было трудно, очень трудно. Галя шагала медленно и тяжело. Каждый шаг казался ей мучительной пыткой. Но она шла и шла вдоль бесконечного подземного хода.
А вокруг голубоватым сиянием светились, вспыхивали и угасали странные камушки в стенах — еще одна загадка таинственной природы Венеры.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
Сознание медленно возвращалось к Николаю Петровичу.
Кажется, он в астроплане, кажется, около него Сокол, который почему-то тревожно засматривает ему в лицо. И Ван Лун… Но чем занят озабоченный Ван? Почему здесь лежат подушки с кислородом?.. А, и Галя здесь! Значит, все благополучно… Но тогда почему она лежит в гамаке, почему у нее такой же встревоженный вид, как и у остальных?
— Что тут происходит? — слабым, неуверенным голосом проговорил Рындин.
Он попробовал приподнять голову. Очень трудно… Взгляд его снова остановился на Гале. Девушка слабо улыбнулась.
— Девочка моя… милая, — с трудом заговорил Рындин, — вы здесь?.. Мы так волновались!..
Он снова закрыл глаза. Во всем теле ощущалась такая усталость, какая бывает только разве после тяжелой болезни.
— Все очень-очень хорошо, Николай Петрович, — успокоил его Ван Лун. — Мы с Галей только что вернулись. Встретил ее в одной пещере, куда она упала.
— Почему так долго? — едва слышно спросил Рындин.
Ван Лун усмехнулся:
— Были маленькие неприятности. Немножко спорили с одним обитателем Венеры. Не сошлись характерами с ним. Ему понравилась Галя. Не хотел отпускать ее домой. Ничего, согласился. Теперь все в порядке, Николай Петрович.
По лицу Рындина скользнула ласковая, удовлетворенная улыбка.
— У нас с Вадимом… тоже было приключение… Наверно, он уже рассказал о пауке… такое нелепое существо… с клювами…
Галя впервые видела Николая Петровича в таком тяжелом состоянии. Она забыла о мучившей ее жгучей боли и едва сдерживала себя, чтобы не броситься к Рындину, чем-нибудь помочь ему. Но Галя помнила строгое предупреждение Ван Луна: «Николай Петрович очень утомлен. Понимаете? Он придет в себя, надо говорить хорошо, весело. Будто ничего не случилось, запомните, прошу».
Так говорил Ван Лун еще тогда, когда энергично растирал неподвижное тело Николая Петровича, в котором едва заметны были слабые признаки возвращавшейся жизни. А перед этим Ван Лун долго молчал, неутомимо, как заведенная машина, делая Николаю Петровичу искусственное дыхание. Галя помнила дрожавшие руки Вадима Сергеевича, который подавал подушки с кислородом и направлял струю живительного газа к полуоткрытым запекшимся губам Рындина. Только изредка Ван Лун произносил сквозь зубы: