Младшая сестра Полина, несмотря на то, что тоже иногда капризничала и слюнявила мои игрушки, к удивлению, раздражения у меня не вызывала. Людей я чувствовал всегда, и моя младшая сестрёнка показалась мне весьма славной.
Зато Света, стоило ей подрасти и научиться говорить, вполне оправдала мои подозрения. Дразнила меня Лёшкой-крошкой, и другими обидными, по её мнению, прозвищами. Я не обижался, но подаренный дедом песок хранил по ночам исключительно в её постели, рассыпанным тонким слоем по простыне.
— Ка! Ня! Тюптю! — девчушка в который раз забрела в мою комнату, и уселась на небольшую скамеечку в ожидание представления.
К слову, управление песком, пускай его было и не много, давалось мне куда легче чем магия разума. Я мог заставить левитировать крошечные камушки и составлять из песка различные формы.
Однажды, просидев семь часов, смог составить их песка подаренного дедом фигуру своего старого ворона, парящего под потолком. Полина была в восторге, и громко смеялась хлопая в ладоши, когда песчаный ворон выписывал кульбиты.
Сейчас я сформировал песочного человечка, который отрабатывал удары руками и ногами, как показывал мастер.
Полина усидела всего пару секунд, а затем потянулась к человечку, чтобы схватить того. Как-то раз я уже совершил ошибку и позволил сотканной из песка бабочке сесть на руку девочке. Стоит ли говорить, что та сразу была съедена. Я кое-как вернул потом свой песок.
Человечек тут же принялся убегать от Полины, а та, смешно семеня на четвереньках принялась гоняться за ним по моей комнате.
Эх, жаль у меня песка мало. Так бы я устроил полномасштабную войну лилипутов, против огромного монстра Полины. И мне тренировка, и девочке счастье.
Жалко, что тот песок, который я отыскал в округе, был совсем никчёмный. Уж не знаю почему, наверное он был недостаточно чистым, не в пример подаренному.
Пытаясь разгадать, почему один вид песка хорошо меня слушается, а второй еле реагирует, я кое-что нащупал. Кстати, на мысль меня навёл тот шаман и его оговорка, что дух медведя готов поделиться ядром.
Оказалось, что для любой магии нужно ядро. Некий центр определяющий сродство с магией, уровень контроля, мощь и количество силы.
Как я выяснил, в телах местных одарённых тоже есть некое силовое ядро. Вернее в них присутствует некий кристалл. Причём находится в области сердца. Звучит как глупые домыслы, однако проверять я пока не решился. Этот кристалл растёт в телах местных одарённых и со временем способен накапливать энергию Ну а дальше всё и так ясно. Чем больше энергии, тем сильнее одарённый. И, кстати, чем больше разлито вокруг энергии, тем лучше. Хотя что это за субстанция такая и от чего зависит её обилие, я долго не мог понять.
Однако были способы временно увеличивать количество этой энергии, например побеждая местных зверей. А ещё, можно было находиться какое-то время в месте силы, пронизанном эманацией нужной стихии. Но для этого был нужен ещё один компонент, способный эту энергию концентрировать и направлять в силовое ядро. Это было некое духовное ядро, что необходимо было получить, или заслужить. Но с ним было неясно. Ведь оно находилось не в теле. К тому же, где брать это ядро?
Стихия, которая была родственной для одарённого, являлась основным проводником этой энергии. Таким образом, поместье Медведевых, выстроенное из мрамора гранита и других пород камня, было самым настоящим источником силы для моей родни. В то время как для меня это был просто камень.
Теперь понятно всё негодование моего отца.
Что касалось духовных ядер, они каким-то образом были связаны с тотемами, которые давали имена родам. И их роль я понимал слабо. Вроде есть какие-то животные, чьи души согласились когда-то служить на благо рода. Некоторые, особенно великие звери, и не думали покоряться, а брали тот или иной род под свою опеку. Но что конкретно они давали, я разгадать пока не смог. Типа как ангелы хранители в одной из местных религий. Были легенды, что животные хранители порой говорят с главами родов, или играют с детьми, но я пока здоровенных медведей в округе не замечал. А за пределы поместья и вовсе ни разу не выезжал, (ну это из-за предубеждений отца, который не мог позволить, чтобы кто-то углядел слабость рода).