Он знает, что со мной происходит. Или думает, что знает. Симптомы. Которые, по его мнению, должны привести к определенному итогу. И если собрать все вместе и приправить его рассуждениями о воле и разуме…
Тот пустотелый, на платформе. Дарли называла его гончим. А ещё таким же, как я, только ставшим жертвой обжорства. О голоде блондин говорил. И мне, правда, нужны песни. Значит, я тоже должен стать пустым?
По крайней мере, это явно подразумевается. И даже ожидается. А внизу тем временем люди двигаются все судорожнее. Ещё совсем чуть-чуть, и начнут валиться, как костяшки домино.
– И когда там, совсем рядом, столько вкусного…
Насчет потерянной силы он оказался чертовски прав: я едва не загремел по ступенькам. Конечно, это здорово ускорило бы мой спуск, но тогда до первого этажа добрался бы полностью разобранный конструктор. А этого допускать было нельзя.
Между площадками я впрыснул себе немного допинга, но поскольку не отключался от фона песни совсем, получилось, что фактически остался при своих. Не падал на каждой ступеньке, и ладно. Но у входа в зал пришлось снять предохранители. Все до единого.
Из всего скудного набора фактов и ощущений создать связный план действий было невозможно, особенно учитывающий множество других действующих лиц. Зато сам по себе я мог делать то, что считаю правильным. Хотя и безумно глупым.
Когда песня ворвалась в моё тело в полную силу, нахлынуло все и сразу. Боли, шумы, судороги. Пол начал выворачиваться из-под ног, словно приглашая потанцевать. Картинка перед глазами приобрела какую-то невероятную четкость, но одновременно оказалась оторванной от реальности, которую можно осознать.
Хорошо.
Правильно.
Я получаю сейчас все то же, что и люди вокруг. Чем ближе подберусь к сонге, тем насыщеннее станет поле и…
Когда потеряю сознание, спектакль закончится. Ведь его больше некому будет смотреть.
Как же здесь людей много и сразу. Но и это тоже хорошо. От них можно отталкиваться. На них можно опираться. Чтобы двигаться вперед.
А потом он явно отдаст приказ остановиться. Потому что я нужен ему живым. И возможно, другие тоже уцелеют.
Но чтобы быть уверенным наверняка, я должен…
Да.
Захлебнуться как можно скорее.
Сначала были только звуки. Шорохи, писки, шуршания. Шаги. Потом веки все-таки решились приподняться. Чтобы взгляд наткнулся на пластиковые занавеси. Вроде душевых или тех, которыми отгораживают друг от друга части промышленных помещений. Только совсем не прозрачные.
Но это по верхнему эшелону. А ниже обнаружился я сам. В кресле вроде стоматологического, только пошире и снабженном ремнями. Которых я ни капельки не ощущал. Только мог видеть, что они опутывают меня с ног и до… Нет, в районе головs ничего похожего не было. Наверное, потому что приблуды аппарата искусственного дыхания и так занимали все свободное место.
Только непонятно, зачем. Я что, не могу дышать сам? Хотя… Все возможно. Потому что тело существует как-то отдельно от сознания. Вроде бы, пока на месте. Но не в доступе. Правда, оно и к лучшему. Иначе меня бы душила трубка в горле и доставали бы капельницы, понатыканные с обеих сторон.
Неужели, настолько просчитался? Я предполагал, что просто отрублюсь, в штатном режиме. Для выхода из которого не потребуется усиленная медицинская помощь. С другой стороны, то место, где нахожусь, может быть чем угодно, но вряд ли…
– С добрым утром.
И это точно не медбрат. Даже халат накинуть не удосужился. Ну конечно, как же иначе тогда окружающим удалось бы оценить роскошь очередного наряда?
Важнее другое. Если он не врет, и сейчас действительно утро, значит, прошло около суток.
– Можно было разбудить тебя раньше, но ты слишком сладко спал. И я решил сделать это маленьким подарком. Напоследок.
Его ладонь скользнула по моей голове. Или мне так показалось. Тень прикосновения, не больше.
– Скоро ты начнешь засыпать и просыпаться по моему разрешению, и никак иначе. Но я с удовольствием приму на себя сей неблагодарный труд.
Любопытно, сколько диагнозов мог бы ему насчитать практикующий психиатр? Думаю, одной руки для счета не хватило бы.
– Насчет всего этого, - взмах в сторону аппарата и капельниц. – Не беспокойся. Твоё тело в полном порядке. Что же до головы… Гипоксия могла сказать свое слово, несомненно. Правда, ты и прежде был непроходимо туп, так что разница вряд ли будет заметна. Да и дрессировка пройдет проще. Хотя трудности я только приветствую.
Ещё одно касание. Если судить визуально, где-то в области скулы.
– Но кто ж мог предположить, что ты окажешься настолько податливым?