В нем не было настоящей уверенности. Чего-то непоколебимого типа «только так, а не иначе». Он двигался наощупь. Вперед, назад, боком, кругом. Пробовал по-всякому. Без особой осторожности и пиетета, но все же аккуратно, словно боялся причинить вред. И только в самом конце, в последнем ударе уже не было даже призраков проб и ошибок. Как будто рыцарь долго искал и, наконец, нашел путь. Прямой, короткий, эффективный. Но именно тогда на свет божий явилась тень сожаления.
Это выглядело нелепым, если не глупым, и все же создавалось впечатление, что Петеру чертовски жаль лишать мир даже того уродливого и смертоносного создания, которое было послано убить меня. Нет, он не сомневался в выбранном способе действий, не собирался отступать. И все же, словно одновременно скорбел о том, что сбирался сделать.
Эта горьковатая приправа, портящая вкус победы, эта крохотная игла меня тоже царапнула. Не слишком больно, скорее досадливо. И тогда я вышла за пределы.
Мне хотелось многое ему сказать. И показать. Разверзнуть объятия, в которых он мог бы найти утешение. Объяснить, что оплакивать стоит лишь тех, кто по-настоящему дорог. Поделиться всем тем, что смогла узнать и накопить за прошедшую жизнь. В конце концов, разделить его одиночество… А взамен получила от ворот поворот.
– Дарли?
Что он там спрашивал-то? А, насчет племянника и моих с ним. Или его со мной. О том, чего нет, в общем.
– Ещё нет. Даже не пробовала. А что? Тебя это сильно напрягает?
– То, как вы постоянно расходитесь по углам ринга? Да, есть такое. Совсем чуть-чуть.
Даже показал пальцами. Левой руки, висящей на перевязи.
Больше это было уже никакой не мерой предосторожности, а чистой перестраховкой, но мы решили… Я решила. Не колыхать больные места так долго, как это возможно. Заодно чуть отсрочить тот прекрасный день, когда…
– Ну, если чуть-чуть, трогать и не стоит. Само рассосется. Со временем.
– Дарли.
Вот чем хороши и одновременно плохи семейные люди? Правильно, наличием этой самой семьи. Добрая, злая, степенная, сумасшедшая – неважно. Правила приличия, насаждаемые обществом, неумолимы: если ты на свете не один, как перст, изволь следовать тексту роли. А писан начисто этот текст был… Ух, наверное, ещё в далеко допотопные времена.
Конечно, есть нюансы. Разный почерк, наклон букв, причуды каллиграфии, наконец. Но в целом, если обременен родственниками, постоянно имеешь их в виду. Даже если это тебя это убивает. Причем, иногда вполне буквально.
А самое мерзкое, что привыкаешь к такому положению вещей. И все разговоры о свободе воли, о праве на самоопределение вплоть до отделения, о том, что птенцы должны вылететь из гнезда… Все это, в сущности, просто разговоры. Для личного успокоения. Или попытка оправдать и оправдаться. Но в глубине души все равно остаются пресловутые угрызения. Насчет того, что где-то когда-то и в чем-то оказался не настолько хорош, насколько хотелось и следовало.
Мои родители давно уже сгинули где-то за Стиксом. Оставив о себе смутные и отрывочные воспоминания, больше по части обид и взаимных претензий. Расставались мы так, что похороны лишь поставили точку в давно опостылевшей пьесе. И все равно, каждый раз, когда во сне или наяву мне видится кто-то из них, я чувствую себя виноватой. Нет, не за то, что чего-то не успела или не сделала: мы никогда не знаем, на что по-настоящему способны. Я украдкой касаюсь уголка глаза именно потому, что все закончилось. И другого шанса уже не будет.
Хорошо, что приступы сентиментальности со мной случаются редко.
А стремление Лео к установлению порядка в наших общих отношениях… Похвально, да. Хотя и утомительно. Потому что дергает. Он. Меня.
– А сам как? Не хочешь попробовать потрясти авторитетом?
Вздохнул, отводя взгляд:
– Он меня не послушает.
– Есть ещё Кэтлин. В качестве рычага влияния.
Взгляд в сторону духовки стал ещё тоскливее:
– И её не послушает.
О чем я и говорю. Чисто по-семейному. И вместе хреново, и врозь никак.
– Ещё кто виднеется на горизонте? Старейшины? Мудрейшины? Если уж тебя так волнует наведение мостов, надо искать подходящего строителя.
– Искать, да…
Сжал пальцы в кулак. Недовольно, может, даже чуть злобно, и все-таки с правой стороны. Демонстративно, но бережно. За что и люблю.
Нет, правда. Спонтанные движения души, они, конечно, прекрасны, особенно если наблюдать со стороны, но в обыденной жизни к собственным силам стоит все же относиться расчетливо.
– Валентин изменит свое мнение. Обязательно.
– Думаешь, росписи в мэрии будет для этого достаточно?
– Это на многое повлияет. Ты станешь членом семьи и…