Нет. Пожалуй, больше нет.
Они все-таки его изуродовали. Искалечили если не тело, то сознание. Потому что раньше Петер ни за что не стал бы… Конечно, у него наверняка есть, за что мстить этому жалкому клоуну. Но можно же было сделать все проще. Да, наверное, стать убийцей. Но не палачом.
– Ваш выход, мэм. Прощальная песня. Для всех нас.
Он так насмешливо проблеял это «мэм», что последние сомнения помахали ручкой и скрылись в тумане.
Прощальная? Хорошо. Просто замечательно. Потому что я уже мечтаю все это забыть и развидеть.
– Ты не смеешь…
– Да ладно. К тому же не факт, что маман будет сильно переживать. Один сын ведь у неё все равно останется. А как говорят? Самый выстраданный ребенок – самый любимый.
Эти слова уже сами по себе стали смертельным ударом, достаточно было лишь взглянуть на лицо клоуна, бесцветно и косо поплывшее куда-то набок. Но Петер смотрел совсем в другую сторону. На меня. С терпеливым интересом.
И я решила не заставлять себя ждать.
Конец любым надеждам…
Пела, что называется, наугад. Потому что меня тоже не научили, как надо. Оставалось только довериться чувствам, которые уродливо кривились и плавились. Совсем под стать лицам двух братьев.
Он сказал: для всех. И я пустила песню метаться по залу. Но внутри меня бушевала своя буря, и вот эти волны уже некуда было деть. Только ждать, пока силы иссякнут.
Нет-нет, я больше не проснусь…
Петер продолжил свой неспешный путь по кругу. Даже демонстративно сложил руки на груди. И не смотрел уже ни на кого из нас. Вообще не смотрел: когда оказался ко мне лицом, я увидела, что его веки плотно сомкнуты.
Хотя, если вспомнить предыдущие фокусы, удивляться не приходиться. Да, такие волны не предназначены конкретно для сбора информации, больше для переноса, но отражения все равно возникают. И видимо, рыцарю их вполне достаточно. Может статься, что за закрытыми глазами сейчас вовсе не темнота, прорезанная всполохами, а сияющий белый день. Пространство, залитое ярчайшим светом, от которого не спрятаться.
Понимал ли это его брат, не знаю. Но все ещё на что-то рассчитывал. И даже попробовал огрызнуться:
– Я просто не стану открываться, и ты не сможешь…
Ответа не последовало. Никакущего. Клоун счел это обнадеживающим знаком и дернулся в сторону двери, но невидимая глазу сила тут же толкнула его назад, возвращая в исходную позицию.
– Я не стану отвечать!
Наверное, истерика у него началась уже давно, может, с самого начала представления, которое устроил Петер, но сейчас она окончательно вырвалась наружу.
– Хочешь выйти из всего этого чистеньким? Не дождешься!
Вот же тварь. Хотя да, тоже тактика. Представить себя невинной жертвой. Видимо, хорошо знакомая и не раз испробованная.
– Думаешь, мне нужны твои ответы? Я их сымитирую. И подпишусь, точно как ты. Улавливаешь?
О да, он все уловил. Так точно, что даже лицо, наконец-то, перестало двигаться.
– Все, что ты можешь, это дать бой. Но выложиться придется по полной. Понимаешь, что это значит?
– Ты сошел с ума…
– Возможно. Хорошо, что идти пришлось недалеко, - улыбнулся Петер, обнажая зубы.
Ангел, ты упал к моим ногам…
Силы явно были неравны. Нет, не так. Были просто чудовищно несоразмерны. Потому что рыцарь, как он сам сказал, знал свои пределы. Только вот простирались они не вширь, а вглубь. Туда, куда он пускал или не пускал песни. И песенниц.
Та самая пропасть. Я почти не успела в ней побывать, так, падала вниз несколько секунд, не больше, но зато ясно видела: дна нет. Есть лишь бездна, для приличия прикрытая клочками тумана. Очень-очень редкого. И странно похожего на облачка пара, которые вырываются изо рта, когда говоришь на холодном воздухе. Или… поешь.
В голове закрутились фрагменты воспоминаний. О всем, что мы успели поделать вместе. И пазл вдруг сложился. Повернувшись ко мне неприглядной и очень печальной стороной.
Песни ведь и составляют собой тот туман. Песни, прошедшие сквозь плоть и дух рыцаря, запечатлевшие и хранящие его образ. Чем их больше, тем плотнее покровы, удерживающие от падения его самого. И тем больше у него сил.
Только у парня по имени Петер, считай, нет никаких запасов. Даже гончего он убил, задействовав частичку меня. Но прямо сейчас…
– Тебе так нравится твоя дурь? Хорошо. С ней и останешься. Надеюсь, вам будет нескучно вдвоем.
Время разговоров вышло. Наступило время действий.
Мой голос, в итоге, слышат лишь небеса…