Да кто ж это кресло так высидел, что сидеть невозможно?
– Знаю, вы не имеет права знакомить меня с деталями обвинения, но я догадываюсь, что там и тогда стряслось. Плавали, как говорится. Паренек оказался с трещиной, только и всего.
Конечно, мистер Рейнолдс внешне остался совершенно невозмутимым, но в выцветшем стариковском взгляде все-таки промелькнула тень.
– Так бывает, и гораздо чаще, чем хотелось бы. Другое дело, что подобные изъяны выясняются… должны четко определяться ещё на стадии заключения контракта. И тут я могу заявить официально: та тварь, которая готовила бумаги, либо не удосужилась все проверить, либо… Решайте сами, простор для фантазии имеется.
Нижняя губа поджалась. Как минимум, на миллиметр.
– Будь в тексте контракта хоть малейший намек на психологическую зависимость Риккардо Абруцци от своей мамаши, я бы развернулась и убралась восвояси. Хотя нет, не так. Я бы близко не подошла к этому палаццо. Да, именно потому, что у меня есть опыт.
Мистер Рейнолдс немного подумал и закаменел лицом в выражении бесстрастного слушателя.
– Коллегии… Да и вам, как успешно практиковавшему в прошлом, прекрасно известно, к чему может привести даже ничтожное воздействие, если целостность сознания актора не гарантирована.
Маска не дрогнула. Значит, сам не фолил, боженька уберег. Хотя, песенники все же действуют чуть иначе, чем мы, для них такие побочки – вещь маловероятная. Потому и смогли остаться в тени. Потому и выползли наверх, когда подвернулся удобный случай. Потому за веком Прекрасной Дамы и пришла эпоха инквизиции.
Наверное, у кого-то из апологетов просто-напросто взыграла банальная ревность. Не поделил перспективного актора с песенницей. И видимо, это было настолько личное, что вместо поисков нового объекта влияния решил отомстить. А потом как-то само собой выяснилось, что обиженных жизнью на свете немало, потихоньку поехало-пошло, и по всей Европе запылали костры. На очень долгое время. Время пряток и кошек-мышек, существенно сокративших популяцию. Да и потом нам по большей части дозволялось использовать свой дар разве что в качестве сестер милосердия. Ну или муз. Иногда. С обязательной платой дани осведомленным лицам.
Только пришествие капитализма поменяло ситуацию, и то не сразу. Но едва принцип «у нас товар – у вас купец» уверенно встал во главе мирового устройства, песенницам тоже нашлось местечко в этом мире.
Конечно, с последствиями и ограничениями. И с умопомрачительно занудной бюрократией, в лапы которой меня бросила чья-то не особенно добрая воля.
– Личное знакомство условиями контракта не предусматривалось. В моем распоряжении была только краткая беседа с заказчицей и несколько минут дистанционного наблюдения.
– Которых оказалось недостаточно, чтобы сделать соответствующие выводы.
Да прямо! Хорошему спецу и взгляда может хватить, чтобы… Ах, простите, это мне любезно подсказывают вариант отступления.
– Ну почему же? Выводы я сделала.
– Тогда…
– Я могла повернуться и уйти.
– Но поступили совершенно иначе.
Потому что дура. Потому что не хотела подводить тех, кто оказал мне доверие. Потому что была уверена, что справлюсь. Да и справилась, в общем-то.
– Я была осторожна.
– Как оказалось, не в полной мере.
Нет, я…
Наверное, эта мысль постучалась мне в голову только потому, что мистер Рейнолдс отвел свой взгляд от моего. Всего на какие-то секунды, но этого хватило, чтобы фокус внимания сместился с визуала на аудиал.
Не в полной мере. Именно. Но речь тут вовсе не о моей самоуверенности. Вообще ни о чем «моем».
Агнесс. Насколько знаю, по силам и опыту мы с ней практически равны, и приснопамятная дуэль должна была свестись в ничью, ко всеобщему и полному удовлетворению. Просто обязана. А учитывая, что я, действительно, осторожничала, то при прочих равных легко могла и проиграть, но…
Она разделила песню на двоих. Сучка. И достаточно было пары тонов, чтобы снести равновесие, а вместе с ним и носатую башку нафиг. Теперь проигрыш понятен. Арбитр ведь не зафиксировала превышения лимитов, верно? Так их никто и не превышал, а всего лишь перераспределил.
Зачем? Без разницы. Теперь уж точно. Община помахала мне ручкой ещё вчера, почти сразу же после получения извещения. Конечно с реверансами. Конечно с обещаниями вечной дружбы и доброй памяти. И если результат работы коллегии окажется приемлемым…
Тьфу. Каким бы он ни оказался, ноги моей больше не будет на этом пороге. Зато если все сложится удачно, выберу место, куда податься, так, чтобы оставить о себе память по-настоящему. У всех причастных.