– Это, в самом деле, вы?
Я великодушно разрешила:
– Можете потрогать.
Потом внутренне хихикнула и добавила, хищно улыбаясь:
– Если не боитесь.
Зря сказала, конечно: вздрогнул всем телом. Но мужское самолюбие пересилило. Потянулся. Самыми кончиками пальцев к моей ладони, так обманчиво спокойно лежащей на столе.
Хрясь!
Не то чтобы я хотела сделать ему больно, но утреннее настроение отбить руку никуда не исчезло, а свою или чужую, или обе вместе, это уже детали. И боль – как раз то, что надо для обозначения, так сказать, установленных позиций. А мужчина в замешательстве – весьма изысканное зрелище, для истинных гурманов. Жаль только, что очень мимолетное.
– Вы…
Да, ещё и прижала. Настолько сильно, насколько смогла. Наверное, чтобы не дать вырваться и натворить ещё больших глупостей, чем уже успел.
– Сядьте уже. Пока не сядете, не отпущу.
Все-таки, с рыцарем проще. Петер в такой ситуации не раздумывал бы ни секунды, а безоговорочно плюхнулся на стул. С господином Лео пришлось повозиться дольше. Хотя, вполне возможно, его все устраивало и так. Особенно моя ладонь.
Ничего, потерпела. Слава богу, недолго: подумал-передумал и решил уступить. Или решился, что выглядело гораздо вероятнее, учитывая общий контекст.
Тем более, что следующий вопрос опять вызвал желание что-нибудь кому-нибудь отбить. На сей раз более уязвимое, чем рука.
– Он так легко вас отпускает?
Господи, дай мне сил справиться с этой клиникой, раз уж обделил меня дипломом психиатра! Но для начала надо позаботиться об атмосфере.
– Эбби, дорогая! Мороженое было просто дивным, особенно кофейный ликер. Пожалуйста, побудьте немножко феей и наколдуйте нам что-нибудь, подходящее для долгой и вдумчивой беседы!
– Конечно, мадам! – просияла официантка.
И когда на столике появился графин портвейна в компании с корзинкой бисквитных печенек, я сделала первый ход:
– Вот видите, добрым словом получается ничуть не хуже, чем добрым словом и пистолетом. А вы норовите пользоваться оружием по поводу и без повода.
Поморщился. Правда глаз кольнула, да? Так и мне тоже. Грешна, каюсь. Можно сказать, ещё вчера… Ну, позавчера вовсю шалила, если настроение того требовало. А теперь словно вылечилась. Или, в пафосном варианте – исцелилась.
Хотя можно ли называть это болезнью, в полном смысле слова? Скорее, побочные эффекты дара, во многом проистекающие от страха. Да-да, чистого и незамутненного страха в один ужасный миг потерять то, чем владеешь.
Вот и теребим свое песенное сокровище едва ли не каждую минуту, проверяя, на месте ли. Смешно, конечно, так себя вести. Потому что не описано в хрониках ни единого случая, когда песенница утратила бы способность петь. Только вместе со смертью, но до этого момента, как говорится, ещё надо дожить.
– Я понимаю, вам нравится делать девушке приятно. И ничего не имею против, поверьте! К тому же, удобно иметь прирученную обслугу, верно? Уж точно не схитрит, не обсчитает, не подсунет залежалый товар.
Лео дернул губой, словно возражая. Но все-таки промолчал.
– Каждый день. В каждом заведении, где бываете. На улице. На работе. Дома. Сколько минут в день вы отдыхаете от песен? Только во сне?
– Вы пришли сюда меня укорять?
Да мне по большому счету все равно, как он тратит свои силы. Большой же мальчик, в самом деле. Люди, которым он так или иначе причиняет добро, тоже большие и взрослые. Если чувствуют неладное, всегда могут обратиться в официальные инстанции. Конечно, определить виновника вмешательства будет сложновато, потому что мистер Портер не настолько глуп, чтобы переходить границы допустимого, но сам факт установят, пропишут пострадавшему курсы психотерапии, таблеточки какие-нибудь и непременный отпуск за государственный счет. Так что, если рассудить здраво, в накладе никто не останется.
– Я пришла поговорить. Например, о том, что в нашей ремесленной артели существуют правила, которые известны всем, хотя нигде не прописаны. И одно из них категорически рекомендует не залезать на чужую территорию.
Лео аж закаменел скулами, весь такой несправедливо осужденный.
– В чрезвычайных обстоятельствах…
– А они были именно чрезвычайными, по-вашему?
– Я подумал, вы… Вас…
– Больше нет. И что с того? Все мы смертны.
Обиделся? Оскорбился в лучших чувствах, видимо. Он, значит, такой отважный, ринулся в бой, защищая… Вернее, если учесть мрачные краски палитры его заблуждений, намереваясь отомстить. И черт меня подери, это даже лестно. Наверное, впервые в жизни мужчина не просто изъявил желание, а реально вступился за меня. Пусть даже условно-посмертно, тоже сойдет. Вот только личные мотивы тут не просто не бьются, а раскалываются надвое. И хорошо, если получившиеся части будут равны друг другу.