– Скажите, только честно. Если бы вы узнали, что меня, скажем, сбила машина. Вы бы помчались искать водителя и пытаться его убить?
Задумался. Причем явно неожиданно для себя самого. И предсказуемо потерялся там, где мне все стало ясно предельно и окончательно.
– Мальчик виноват перед вами хотя бы тем, что он рыцарь, верно? То есть, сам факт его появления на свет подписал ему приговор. В ваших глазах, по крайней мере.
– Он чудовище.
Ну разумеется. Причем наверняка был поставлен об этом в известность сегодня утром усилиями мистера Портера.
– Он… Смотрите сами.
Лео выудил из своего портфеля планшет, изобразил фортепьянную партию и предложил мне приобщиться к информации, выведенной на яркий экран.
Нашел, чем удивить, называется. Знаем уже, слухами земля давно пропиталась. Та самая «дистанционная дефлорация», как я понимаю. И кстати, если посмотреть на фотку несчастной, ещё задумаешься, а так ли уж стоит переживать. Вряд ли кто-то в здравом уме и ясном сознании польстился бы. А тут – целый рыцарь. Можно сказать, первую брачную ночь отгрохал, по праву владения. Ещё сама потом хвастаться будет напропалую, когда очухается. Заимеет завистливое уважение, начнет ездить по свету с творческими вечерами… Так что, при всем стыдливом ужасе плюсы все-таки просматриваются.
Вот второй фоторяд чуть поинтереснее. Проглотила собственный язык? Да Петер у нас тот ещё затейник, оказывается. А если посмотреть по дате… Ну точно! Знаю теперь, кто его так перекрутил, что живого места не было. И ничуть не сочувствую умершей. Не надо было трогать парня, только и всего. Потому что разговеть его на применение силы, это я вам скажу, занятие, наверное, не менее мучительное, чем пресловутое восхождение. Надо было здорово постараться. И ответочка получилась… Аде-ква-ква-кватная.
– Это должно было меня впечатлить? – спросила я, возвращая планшет владельцу.
Лео недоуменно поднял брови:
– Вы считаете эти инциденты…
– Я вообще считать не люблю. Так к слову. Кстати, та мисс уже справилась со своими переживаниями?
– Э…
Понятно. Не интересовался даже. Мужские дела важнее.
– Думаю, с ней все в порядке. Или будет. И вообще, от полового акта шанс умереть больше у мужчины, чем у женщины, да и тот почти смешной. Конечно, тому, кто попадает в статистику, уже не до смеха, но…
– Я выясню этот вопрос.
Про процент смертей от оргазма? О, простите, это он про ту страшненькую мисс. Заботливый, однако.
– Что касается второй дурочки… Я имела удовольствие наблюдать результаты её усилий. Скажу честно: сама бы убила за такое, невзирая на.
– За «такое» что?
Ещё спрашивает? Ах, ну да, он же там не присутствовал. А осмотреть парня никто не удосужился хотя бы потому, что все проходило по уже известному мне сценарию: добрался до места, где можно упасть, и упал. Без просьб, без жалоб.
– Поясню, если вам интересно. Интересно же?
Если внимательно вглядеться в его взгляд, даже спрашивать не надо, и так ясно: весь внимание. Причем удвоенное, что наводит на разного рода мысли, отчасти неожиданно приятные.
– Мы встретились на следующее утро после…э… второго инцидента. И как сертифицированный реабилитолог, могу сказать: уровень крепатуры был слишком высоким, а в отдельных группах мышц просто зашкаливал. Какими усилиями парень вообще держался на ногах, даже не смею предполагать. Воображение отказывает, хотя оно у меня… Но речь не обо мне. Так вот, что бы ни произошло между рыцарем и той самонадеянной девицей, лично я не стала бы его обвинять. Как минимум, состояние аффекта присутствовало. А может, он вообще перестал хоть что-то соображать, от такой-то боли.
Меня выслушали крайне внимательно, но без наводящих вопросов. Например, можно было поинтересоваться местом и обстоятельствами встречи, но Лео все это пропустил, словно уже был в курсе.
Словно…
Ну конечно же. Наблюдал. Или наблюдали, исследователи чертовы. И ни на секунду не задумались о том, каково вообще их лабораторному зайчику.
– Вы готовы были дать ему умереть, да?
– Такой исход событий был маловероятен.
– Но вполне желателен? Для вас?
Лео не ответил сразу. Откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, изобразив что-то вроде: я здесь в своем праве. А потом повторил прежнее:
– Он чудовище.
Никогда не питала симпатии к ослам, видимо, именно из-за их пресловутого упрямства. Но сейчас передо мной все-таки сидит человек, не?