- С каких это пор ты задаешь подобные вопросы?
- С тех пор, как прошло семь лет, и к тому же в безработном жильце без планов на будущее радости мало. Я завтра начну искать работу и какое-нибудь жилье. Это займет пару дней.
- Это займет куда больше времени. Так что лучше затащи свои пожитки в дом.
- Работы и мест для парковки, помнишь? - сказал Фаррелл. - Я всегда что-нибудь нахожу. Консервный завод, помощник повара, санитар в больнице, официант в баре. Билетер в зоосаде Бартон-парка. Чиню мотоциклы. Стелю линолеум. Я не описывал тебе, как я примазался к их профсоюзу? Господи, Бен, знали бы люди, каких типов они пускают в свои дома, чтобы им настелили линолеум!
Бен сказал:
- Я, вероятно, смогу осенью добыть тебе в университете место преподавателя игры на гитаре. Не мастер-класс, конечно, но и не "Бегом к моей Лу". Во всяком случае, хуже занятий в погребке "Веселый Птенчик" на авеню А, не будет.
Фаррелл протянул Брисеиде ладонь, и собака, плюхнувшись на нее мордой, сразу заснула.
- Да у меня теперь и гитары-то нет.
- А "Фернандес"?
На миг на него уставился тот Бен, какого он помнил: беззащитный, всегда немного испуганный и бесконечно, безумно честный.
Фаррелл ответил:
- Я его толкнул тому парню, который делал мне лютню. Хотел быть уверенным, что это серьезно.
- Значит, ты все же сделал что-то необратимое, - Бен говорил медленно, опустевшее лицо снова напоминало крепость. Фаррелл услышал на лестнице голос Зии, а за ним другой, помоложе, от боли лишившийся пола.
- Сюзи, - сказал Бен. - Одна из клиенток Зии. Платит ей тем, что убирается в доме. Она замужем за обормотом, который интересуется только серфингом и верит, что рак заразен.
- Так она что, действительно психиатр, Зия?
- Консультант. В этой стране ей приходится называть себя консультантом.
- Это ты так с ней встретился? Ты мне ничего не рассказывал.
Бен пожал плечами на давний, кривобокий манер, дернув головой в сторону, как птица, когда она ловит рыбу. Он начал что-то говорить, но и Зия разговаривала с женщиной и медлительный, почти бессловесный ритм ее голоса, долетавшего из другой комнаты, омывал Фаррелла, мягко раскачивая его взад-вперед, наплывая и отступая, и вновь наплывая. С каждым убаюкивающим накатом что-то, почти понятое им о ней, оставляло его, самой последней ушла каменная женщина с головою собаки.
Бен говорил:
- Вот я и подумал, что ты можешь с таким же успехом, заниматься работой, которая тебе нравится.
Фаррелл сел и с напористой ясностью произнес:
- Нет, зубчики. На заднем сиденьи, лиловое с зубчиками, - затем поморгал, глядя на Бена, и поинтересовался: - А с чего ты взял, что мне нравится преподавать?
Бен не ответил, и Фаррелл продолжал:
- Я потому спрашиваю, что мне это вовсе не нравится. Все, что у меня получается достаточно хорошо, мне начинает нравиться. Вся эта дребедень, несусветные работенки. Но я же и не хочу привязываться к ним сильнее, чем требуется. Несусветные, согласен, так тем они и хороши.
И тут Бен улыбнулся неожиданной, протяжной улыбкой и умиротворяюще фосфоресцирующие мерцание сдержанного удовольствия вновь завитало вокруг него.
- Ну вот, - сказал Фаррелл. - Теперь ты вспомнил мою дурацкую шапку с ушами.
- Нет, я вспомнил твой дурацкий портфель и дурацкую записную книжку, из которой вечно выпадали листки. И подумал о том, как ты играл, уже тогда. Я совершенно не мог понять, как ухитрялась такая записная книжка сочетаться с подобной музыкой.
- Не мог? - переспросил Фаррелл. - Занятно.
Он повернулся на бок, к большому огорчению Брисеиды, и закопался поглубже в одеяло, подложив под голову руку.
- Господи, Бен, музыка - единственное, что давалось мне без всяких усилий. Всему остальному приходилось учиться.
III
Ничто в обширном опыте Фаррелла по части омлетов и жареной картошки не подготовило его к работе у "Тампера". То, чем он здесь занимался, представляло собой противоположность, абсолютное отрицание, отречение от поварского искусства: почти вся его работа сводилась к подогреву снулого фруктового пирога, периодическому доливу воды в булькающие баки с кофе, с чили и с чем-то оранжевым да к заполнению красных пластиковых корзинок рыжеватыми комками кроличьего мяса, приготавливаемого в Фуллертоне по секретному рецепту и дважды в неделю доставляемого сюда грузовиком. Ему надлежало также макать эти куски либо в "Волшебный Луговой Соус Тампера", пахший горячим гудроном, либо в "Лесной Аромат Тампера", переименованный Фарреллом в "Сумерки На Болоте". Вся прочая работа заключалась в протирании полов, отскабливании печей и фритюрной жаровни, а также - перед уходом - в щелканьи выключателем, отчего на крыше ресторанчика озарялся ухмыляющийся, вращаюший глазами и приплясывающий кролик. Предполагалось, что в лапах он держит "Ведерко Большого Медведя", наполненное "Кроличьей Корочкой", хотя, возможно, в ведерке содержались "Кроличьи Косточки" или "Заячий Закусон". Фарреллу причиталось одно "Ведерко" в день, но он предпочитал кормиться в расположенном за углом японском ресторане.
Как и мистер Макинтайр, управляющий "Тампера". Неуклюжий, молчаливый человек с красноватым лицом и серыми, липкими, словно старый обмылок, волосами, он зримо кривился, подавая "Крольчачьи Копчушки", а яркие корзиночки с "Булочками Банни" подталкивал через стойку кончиками пальцев. Фаррелл проникся к мистеру Макинтайру жалостью и на пятый день работы приготовил ему омлет. Это был бакский "piperade" - с луком, с двумя разновидностями перца, с помидорами и ветчиной. Фаррелл добавил в него особую смесь трав и пряностей, выторгованную им у боливийского адвоката в обмен на текст "Оды к Билли Джо", и подал омлет мистеру Макинтайру на бумажной тарелочке с отпечатанными по ней красными и синими кроличьими следами.
Мистер Макинтайр съел половину омлета и резко отодвинул тарелку, ничего не сказав, лишь передернув плечами. Но до конца этого дня он так и таскался за Фарреллом, шелестящим скорбным шепотком рассказывая ему о различных грибах и о суфле из куриной печени.
- Я и подумать не мог, что под конец жизни придется управлять забегаловкой вроде этой, - доверительно говорил он. - Я ведь умел приготовить мясо по-бургундски или фасоль, запеченную в жженом сахаре. А то еще баббл-энд-скуик. Это такое английское блюдо. Напомните, чтобы я показал вам, как его делать. У меня была девушка-англичанка - в Портсмуте, во время войны. Я потом открыл в Портсмуте ресторан, но мы прогорели.