Человек, доставивший это послание, сидел на корме тендера.
Словно почувствовав мысли Василия, Михаил Ломоносов встал и подошел к лодке. Он был похож на священника, одетый во все черное, от тяжелого платья до широкополой шляпы. Во время путешествия сюда он не выходил из своей каюты, обложившись книгами и картами. Лишь горстка людей знала, что он отправился из Санкт-Петербурга в Архангельск с указом императрицы.
Несмотря на то, что Ломоносову было всего за пятьдесят, он уже получил гражданский статус государственного советника — эквивалент звания бригадного генерала в армии или капитан-командора на флоте, — превзойдя по званию даже Василия. Этот человек достиг столь высокого положения, проявив себя гением в самых разных областях деятельности. У него был длинный список достижений в физике, химии, астрономии, географии, минералогии, даже в истории и поэзии.
Ломоносов присоединился к Василию на берегу.
— Я и забыл, как холодно здесь, далеко на севере.
Это было сказано не как жалоба, а с грустью. Василию вспомнилась одна деталь из биографии этого человека. Ломоносов был родом из этих ледяных краев. Он родился в деревне Мишанинская Архангельской области. Мальчиком он путешествовал со своим отцом, преуспевающим рыбаком, по этим самым морям с торговыми миссиями. Таким образом, это путешествие было для него не только службой императрице, но и возвращением домой.
— Теперь, когда мы высадились на берег, — проворчал Василий — возможно, вы могли бы поделиться тем, что осталось недосказанным в письме императрицы.
— Как только мы останемся одни, — сказал Ломоносов с непроницаемым выражением лица. Он указал на высокую фигуру, приближавшуюся к ним. — Это, должно быть, капитан Разин, глава команды китобоев.
Василий согласился. Казак с густой бородой, одетый только в штаны и рубашку с открытым воротом, казалось, не замечал холода. То немногое, что виднелось на коже, было покрыто шрамами от соли и отполировано до цвета темной меди.
В его поведении не было ничего приветливого, это чувство подкреплялось саблей в ножнах на боку и пистолетом в кобуре через плечо.
Прежде чем заговорить, он сплюнул в песок, и тяжелый комок шлепнулся рядом с ботинком Василия. Орлов угрожающе шагнул вперед, но Василий жестом остановил его.
— В конце концов, — сказал Разин, — я отправил сообщение о телах месяц назад. Пройдет совсем немного времени, и они начнут таять и вонять. Мои люди и близко не подойдут к этому проклятому участку берега, пока их всех не уберут отсюда, а мне нужно это место, если мы надеемся на успешный сезон охоты.
— Мы быстро перевезем усопших, — заверил капитана Василий. — Но сначала мы хотим, чтобы вы показали нам, что вы нашли среди них.
Разин усмехнулся, оглядел группу из пяти человек, затем пробормотал что-то себе под нос и отвернулся.
— Надо было сжечь их всех, когда у меня была такая возможность.
Ломоносов услышал его.
— Вы правильно сделали, что отправили сообщение в Санкт-Петербург. Тела принадлежат команде исследователей из Императорской академии, которые пропали два года назад, пытаясь обнаружить Северо-Восточный проход. Вы и ваш экипаж будете вознаграждены за службу России.
Разин оглянулся.
— Каким образом?
— Вознаграждение будет соизмеримо с тем, что мы обнаружим здесь сегодня, и с тем, к чему это может привести.
Разин нахмурился, явно с трудом переваривая многословие советника.
Василий перевел.
— Вы разделите любую награду, полученную за то, что нашли этих людей.
— Как и следовало ожидать, — заключил Разин и буркнул, чтобы они следовали за ним.
Ломоносов повернулся к Василию.
— Лучше всего, если первый осмотр проведем только мы с вами и вашим лейтенантом.
Василий кивнул и махнул остальным морякам, чтобы они оставались на тендере, а затем отправился с Орловым.
Василий быстро поравнялся с Ломоносовым.
— Теперь, когда вокруг стало меньше лишних ушей, может быть, вы объясните, в чем причина всех этих ухищрений. Почему для обнаружения пропавшего экипажа Императорской академии требуется запечатанный приказ императрицы Екатерины? Многие, в том числе и я, искали Северо-Восточный проход.
— Потому, что эта команда была отправлена самой Екатериной, не для поиска маршрута между Атлантическим и Тихим океанами.
Василий отвел Ломоносова подальше от двух других мужчин.
— Тогда что они искали?
— На данный момент секретность заключается не столько в том, что они искали, сколько в том, что они могли найти, особенно из — за записей, которые капитан Разин сделал об их вещах. Меня послали подтвердить то, что описал капитан, и определить наилучший план дальнейших действий.
Василий вздохнул, смирившись с тем, что ему придется оставить все как есть.
В молчании они последовали за Разиным через лагерь, сквозь маслянистые облака кипящего жира. От вони першило в горле и комом оседало на языке. Оказавшись с наветренной стороны от станции, воздух постепенно прояснился, став холодным и бодрящим. Небо оставалось пронзительно голубым, но темная линия на горизонте предупреждала о приближении непогоды.
Они прошли еще четверть мили вдоль высоких утесов, окаймлявших скалистый берег. Казалось, Разин ведет их в никуда. Поблизости не было видно никаких признаков жилья.
Разин, наконец, остановился, поднял руку и указал. — Вы найдете их там.
Василию потребовался еще один глубокий вдох, чтобы заметить темный разлом в скале. Это был вход в пещеру. Он осмотрел близлежащее море, но не обнаружил никаких следов кораблекрушения. Обреченная команда, должно быть, покинула свой корабль, после того, как он был пойман в ловушку и раздавлен зимними льдами. Это была, к сожалению, частая трагедия так далеко на севере, он и сам был близок к тому, чтобы пережить ее, когда искал Северо-Восточный проход. Он поморщился, представив, как команда преодолевает замерзшее море, чтобы добраться до суши, и ищет укрытие, где только может.
Но это их не спасло.
— Мне нужно кое-что сделать, — кисло сказал Разин. — Предоставляю вам, воронам, выбирать среди мертвых.
Когда никто не возразил, капитан повернулся и направился обратно в окутанный дымом лагерь.
Ломоносов не стал ждать и направился к пещере. Василий и Орлов поспешили за ним. Оказавшись у входа, лейтенант зажег фонарь и осветил им путь по короткому туннелю.
Стены были покрыты толстым слоем льда, который отражал свет лампы. Под ногами текла талая вода. Туннель привел к небольшой пещере, которая теперь превратилась в ледяной склеп. На пороге лежали четыре тела, переплетенные и замерзшие, создавая жуткую преграду у входа. Тела погибших либо были прибиты сюда приливами талых и ледяных вод, либо, возможно, их специально сложили там, чтобы они служили защитой от ветра для остальных пяти членов экипажа, которые лежали, растянувшись, внутри пещеры.
Чтобы войти, Василию и остальным пришлось перелезть через трупы. Когда они это сделали, на них уставились пустые глаза. Челюсти отвисли в беззвучном крике, обнажив почерневшие языки и белые зубы.
Неловкое движение Орлова привело к тому, что каблуком ботинка он сломал замерзшую руку одного из тел. Лейтенант поспешил прочь, словно опасаясь возмездия со стороны мертвых.
Оказавшись внутри, Василий поборол отвращение и обошел кольцо из камней, потемневших от золы, обозначавшее место для разведения костра. Должно быть, команда сожгла свои сани после того, как использовала их для перевозки снаряжения и еды. Тем не менее, в глубине пещеры был обнаружен один предмет, который не пострадал от огня. Несмотря на то, что команда замерзла насмерть, они не сожгли этот артефакт. Это говорило о его ценности.
Ломоносов быстро направился к этому призу.
Орлов, стоявший в стороне, направил свой фонарь на соседнюю стену. На скале был высечен длинный ряд имен, вероятно, это был список экипажа или эпитафия, написанная погибшими.