Выбрать главу
«Уш ты ой еси, маменька моя родимая! Ишше дай мне благословеньё идти дак за синё морё 130. А ко тому-де ко граду да Еруса́лиму, Во святой нам святыни да помолитисе, Ко гробницы Христовой прыложытисе, Во Ердани-реки нам приоммытисе, На плакуне-травы нам покататисе». 135. Говорыт его маменька родимая: «Уш ты ой еси, Василей сын Буславьевиць! А не ходи ты, Василей, за синё морё — Потеряш ты, Василей, свою буйну голову!» Ишше этому Василей не поваровал. 140. А снастили-соружали они черле́н кара́пь, Собралась их дружинушка хоробрая, Отвалили ребятушка за / синё морё. Они шли-де по морюшку по синему, Доходили до града Ерусалима, 145. Становили свой карабель черленой же, Выходили на прыстань на карабельнюю А пошли-де во святую святыну молитисе. Во святой-де святыни помолилисе, Ко гробници Христовой прыложылисе, 150. Во Ердани-реки они приоммылисе, На плакуне-травы они покаталисе, А пошли-де ребятушка на черлен карапь. Отвалили ребятушка за синё морё. А пот<д> те жа веть горы Сарацынския; 155. Потходили пот<д> горы Сарацынские. Говорыт-де Василей сын Буславьевиць: «Уш ты ой еси, Фама Толстокожевникоф! Ты прымахивай-ко парусом о круту гору; Уш ты ой еси, Костя Но/воторженин! 160. Приво(ра)чивай карапь да ко крутой горы! Уш ты ой еси, Потанюшка Хроменькой! Ты выскакивай-ко-се на крут берек<г>!» Тут выс(ка)кивал Потанюшка на крут берек<г>. Выходили дружья́-братья на крут берек<г>, 165. И пошли-де на гору Сарацынскую Ишше к чюдному кресту они помолитисе. А идут они на гору-ту Сарацынс(к)ую: И лежыт голова богатырьская. А идёт-де веть Васька, голову попиныват. 170. Говорыт тут голова дак богатырьская: «Уш ты ой еси, Василей и сын ты Буславьевиць! Не пинай голову ты; не ругайсе же: Ишше был я богатырь-от — не твоя чета, Не твоя был чета я, не твоя верста, — 175. Я умею лежать на горы на Сарачинское, А тебе же, Василей, нонь то же́ буде́т! Я тягалса с саратиной* долгополою, Я тягалсэ-боролсэ да ровно три года; А и тут же саратинушка* она перехитрила, 180. А и тут же саратинушка она перемудрила: Накопала перекопоф глубокиех; Ишше перв-от перекоп конь перескоцил, Да и фторой-от перекоп конь у мня перескоцил, А и ф третьём-то перекопи конь обрюшылсэ; 185. Тут сняла саратина у мня буйну голову!» Ишше етому Василей-от не поваровал: Он идёт, голову пушше попи́ныват. Как сходили ко кресту они, помолилисе, Помолилисе, назать они обратилисе. 190. А ф полу-то горы Сарацынское И очу́дилса ноне сер-горюч камень: А не обойдёш камня, не объедёш же. А в вышину-ту-де камень да три сажени же. Говорыт тут Василей да сын Буславьевиць: 195. «Ты скаци-ка, Фома Толстокожевникоф!» А скоцил-де Фома, дак он да перескоцил. Да скакал-де веть Костя Новоторженин[9]. Говорыт-то Василей сын Буславьевич: «Мне-ка жалко Потанюшки Хроменького, 200. У Потанюшки ножецьки коротеньки!» Как скоцил-де Потанюшка, перескоцил. Как скоцил-де Василей-от сын Буславьевичь, — Высоко камень от земли дак прызнимаицсэ: Ишше падал Василей на сер горюць камень — 205. Он скипел-де, сгорел на сер-горюцём камне. И ишше тут по Васильи славы поют, А славы-де поют — да старину скажут. Тут заплакала дружынушка его хоробрая. И пошли-де они и на черлен карапь — 210. Отвалили-де за морё за синеё... И пришли они к матушки родимое, Говорили они да таковы слова: «Ты чесна вдова Омельфа Тимофеёвна! Що осталось твоё чадышко любимоё 215. А на той же на горы на Сарачынское — А скипело-згорело на сером камне!..» Тут заплакала Омельфа Тимофеёвна: «Говорыла своему чядышку любимому: ”Не ходи-ко-се, Василей, за синё море́ — 220. Потеряш ты, Василей, и буйну голову!..”»

308. Наезд на богатырскую заставу и бой Подсокольника с Ильей Муромцем

(См. напев № 3)

На горах, горах дак было на высокиих, Не на шоломя было окатистых Там стоял-де ноне да тонкой бел шатёр. Во шатри-то удаленьки добры молоццы: 5. Во-первых-то стары казак Илья Муромец, Во-фторых Добрынюшка Микитиць млад, Во-третьих-то Олёшенька Поповиць-от. Эх стояли на заставы они на крепкое, Стерегли-берегли они красен Киев-грат, 10. Стояли за веру християнскую, Стояли за церкви фсё за Божии, Как стояли за чесныя манастыри. К(ак) по утрыцьку было по ранному, А на заре-то было на ранноютренной 15. А-й как выходит стары казак из бела шатра. Он смотрел-де во трубочьку подзорную
вернуться

9

Память о Косте Новоторжанине еще и теперь живет среди жителей г. Торжка Тверской губ. Вот какие сведения о нем я получил от А. Г. Первухина, служившего некоторое время в этом городе. Здесь он видел в некоторых городских церквах иконы «блаженного Константина Новоторжского», изображенного в обычном одеянии юродивого. Житие этого святого утрачено. Старожилы города, на расспросы А. Г. Первухина об этом святом, передали ему следующее. Был когда-то в Торжке богатырь — Константин. Он был так силен, что с помощью лошадиной кости (?) разбивал целые полчища литовцев. Под конец своей жизни он оставил богатырские подвиги и принял на себя подвиг юродства Христа ради. Об этом периоде его жизни рассказывают, как он по ночам молился Богу на церковных папертях и как он при всем народе оскопил себя на торгу, очевидно, не видя других средств бороться со своей плотью. Указывают и место его погребения, но в различных местах города. Некоторые рассказчики добавляли: «О нем (Константине) и в песнях поется», но, в каких именно, они не могли указать.