Он не малу, не велику — да во сорок пудоф,
125. Он и быстро скоцил на / добра коня, —
Он прямо поехал ко белу шатру.
Ах стрецяёт стары казак Илья Муромец.
Говорыт тут Добрынюшка Микитиц млад:
«Уш ты ой еси, стары казак Илья Муромец!
130. Абы едёт богатырь — не моя чета,
Не моя едет чета и не моя верста!
А не сказал он роду своёго племени,
Не сказал он отечесво-молоде(че)сво;
А он сказал: “Куда еду да куды путь держу?..”
135. А он прямо-де едёт да ф красен Киеф-грат,
А он стольне-от грат да во полон хочет взять,
А он князя-та Владимера жыфком схватить,
А он княгинушку Опраксию за сибя взамуш взять!»
А загорело у стары казака ретиво серцо,
140. Закипела во старо́м да крофь горючяя,
Расходилисе его да могуци плеця.
Засвистел он коня да ис чиста поля:
А бежыт его конь, дак мать земля дрожыт.
Ф теменя́х-то стары казак седлал коня,
145. Он седлал-уздал себе коня доброго:
Он накладывал уздиценьку тесмянную;
Он накладывал седёлышко черкальскоё;
Он вязал-де потпруги шолку белаго,
Ишша белаго шолку шамахиньского;
150. Он двенаццать потпруг — да фсё шелковыя,
Он тринаццату потпругу — церес хребетну кость;
Он застегивал пряжецьки серебрены,
И серебрены пряжецьки позолочены, —
А не ради басы, а ради крепости:
155. Не оставил бы конь дак на цистом поли.
«А мне придэтцэ де схеъхацьсэ на поле с неприятелём!»
А ф теменях-то стары казак на коня скакал.
И не видели поески богатырское, —
Только видели: во поли курева стоит,
160. Курева-де стоит, дак дым столбом валит.
Выежжат стары казак на полё на чистоё,
Он на то жа на раздольицо на шырокоё, —
Он завидял молочьчя во чистом поли.
Заревел-то стары казак по-зверинному,
165. Засвистел-то стары казак по-соловьинному,
А зашипел-то стары казак по-змеинному.
Кабы едёт молодец-от, не огляницсэ.
А говорыт молодец-от таковы слова:
«А уш вы ой еси, мои вы два серы волка,
170. Два серы мои волки да серы выжлоки!
Побежите вы-ко тепере во темны леса, —
А тепере мне-ка не до вас стало:
Как наехал на меня су/постат велик,
Супостат-де велик дак доброй молодец.
175. А уш ты ой еси, мой да млад есён сокол!
Уш ты ой еси, мой да млады бел кречя́т!
Полетите-ко теперь во / темны леса, —
А тепере мне-ка не до вас стало!»
А как не две горы вместо (так) сотолкалосе,
180. Не две туци вместо да сокаталосе, —
А как съежжаюцьсе стары казак с По/тсокольником.
А они билисе палочьками буёвыма —
А руковьятоцьки у палоцёк отвернулисе:
Они тем боём друг друшку не ранили.
185. А съежжаюцьсе ребятушка по фторой након,
Они секлисе сабельками вострыми —
И у их востры-ти сабельки ишшербалисе:
А они тем боём друг друшку не ранили.
А съежжаюцьсе ребятушка по третьей рас,
190. А кололисе копьеми де вострыма
(Долгомерныя ратовишша по семь сажон!) —
По насадоцькам копьиця свернулисе:
Они тем боём друг друшку не ранили.
А соскоцили ребятушка со добрых коней,
195. А схватилисе плотным боём, рукопашкою.
А кабы борюцце удалы, да добрые молоццы:
А Потсокольницёк крычит — дак мать-земля дрожит;
А стары казак скрычит — дак лесы ломяцсэ.
А как по сцасьицу было дак Потсокольника,
200. По злочасьицу было Ильи Муромца:
А к(ак) не правая рука да приоко́мбала[10],
А к(ак) не левая нога его приокользела* —
А к(ак) падал стары казак на сыру землю.
Ишше сплыл-то Потсокольницёк на белы груди:
205. Он не спрашывал не роду и не племени,
Он не спрашывал отечесва-молоде(че)ства;
Он ростегивал латы его кольцюжные,
Он вымал из нагалишша цинжалой нош;
Он хоцёт порот его белы груди,
210. Он и хоцёт смотреть дак ретиво серцо.
И ишше тут-то стары казак возмолиццэ:
«Уш ты Спас, Спас Многомилостиф,
Пресвята ты Мати Божия, Богородица!
Как стоял я за веру хрестианскую,
215. И стоял я за церкви за Божии,
И стоял я за чесныя манастыри!..»
У стары казака силы вдвоё прибыло.
Он смахнул Потсокольника со белых грудей, —
А он сплыл Потсокольнику на белы груди:
220. А он ростегивал латы его кольцюжные,
Он вымал из нагалишша цинжалой нош;
Он и хоцёт пороть его белы груди,
Он и хоцёт смотреть и ретиво серцо.
А ишша сам ста́рой що-то прироздумалсэ:
225. «А не спросил я не роду и не племени,
Не спросил я отечесва-молодечества».
А говорыт-то стары казак таковы слова:
«А уш ты ой еси, удалой доброй молодець!
Ешше коёго города, ты коей земли?
230. И ешше коёго ты о/тца-матери?
И ешше как, молодець, тибя именём зовут?»
А отвечаёт удаленькой доброй молодець:
«А когда я у тебя был на белых грудях, —
А я не спрашивал не роду и не племени,
235. Я не спрашивал отечества-молодечества:
Уш я прямо порол бы я белы груди,
И смотрел бы я да ретиво серцо!»
А спросил же старой да по фторой након.
Отвечаёт удаленькой доброй молодець:
240. «Я от моря-моря, я от синего,
От того же от камешка от латыря,
А я от той же от бабы да от Салыгорки[11];
Уш я ездил удалой да доброй молодець;
Ишша есь я ей сын да Потсокольницёк,
245. По фсему я свету есь наезницок!»
А ставаёт стары казак на резвы ноги,
Становит Потсокольника на резвы ноги
А целуёт в уста его сахарные;
А называт Потсокольника своим сыном,
250. Называт-то своим сыном любимыим.
(Говорыла Потсокольнику матушка родимая:
«Не дошедши до старого, слезывай с коня,
Слезывай-де с коня да ниско кланяйсе!..»)
А и побраталса стары казак со своим сын(ом).
255. А поехал стары казак во чисто полё
Он во тонко́й шатёр да бел полотняной.
А и спит-де стары казак он веть сутоцьки,
А спит-де стары казак он двои сутоцьки.
Ишше ето Потсокольнику за беду стало,
260. За великую досадушку показалосе:
«Я стары казаку так унижалса же!..»
Поехал Потсокольницёк ко белу шатру:
«А старого казака а Ильи Муромца
Ишше прямо его я копьём сколю!»
265. А и приехал Потсокольницёк ко белу шатру,
Он и ткнул-де стары казака дак во белы груди.
У стары казака было на белых грудях
Ишше чюден крест был Госпо́ден,
Не мал, не велик — дак полтора пуда:
270. А скользёнуло копьё Потсокольника.
Ото сну тут старой казак пробужаицьсэ, —
А он схватил Потсокольника во белы руки:
Вышибал он выше лесу стояцего,
Ниже облака он ходячего.
275. Иш(ш)а падал Потсокольницёк на сыру землю,
И розбилсэ Потсокольницёк во / (так) крошецьки.
вернуться
=«одеревенела», — по объяснению певца.