— Не поможет. — Дикки-бой шмыгнул носом (совсем как давным-давно, еще в Сумеречных Кварталах, когда, без спросу вляпавшись в очередную дурость, запоздало прибегал к дружку Мату за умным советом). — Я получил аванс и почти все потратил. Твоя Малолихарканен поправит трусы и доставит меня на корабль в наручниках.
— Так от меня-то ты чего хочешь?! Чтоб я, беззаветной дружбы ради, согласился подохнуть с тобой за компашку? Чтоб тебе, бедненькому, скучно не было — так?! Да пшел ты!!!
— Если ты будешь с нами, никто не погибнет. Ты всегда умел что-нибудь придумать! И потом, это же подвернулся такой удачный случай больно лягнуть макросов…
— Подвернувшиеся случаи удачными не бывают! Удачными бывают только те случаи, которые создаешь сам! — прошипел Матвей.
Он посмотрел в совершенно особачневшие глаза Крэнга (такой могучий облом, глядящий полудохлой дворнягой, — ну и зрелище!), яростно сплюнул (все-таки не в Крэнговы глаза, а под ноги), отвернулся и пошел к своей койке.
Ну вот что делать? Объяснять поздновато прозревшему Дикки-бою, как это подло — втравливать в свои неприятности друга, который ни сном ни духом?.. Втолковывать, что у Матвея шансов уцелеть во всей этой передряге будет ровно на одну треть меньше, чем у любого прочего ее участника, поскольку ему, Матвею, будут угрожать не Две напасти, а три?! Слухи о скором банкротстве фирмы «Шостак энд Сан Глобкэмикал» впервые заходили пять с лишним лет назад, после того как некто М.Молчанов вместе с тогдашней подельницей своей Леночкой по заказу некоей группы лиц провернули кой-какую хакерскую комбинацию. Вряд ли, конечно, Шостак и Шостак-сан докопаются, что С. Чинарев имеет отношение к М.Молчанову… Но «вряд ли» — гарантия слабая…
Нет, друг Дикки-бой, все-таки ты сволочь последняя. Не потому, что норовишь подставить, а потому, что лишний раз из-за тебя вспомнилась Леночка. Леночка, которую уже почти удалось забыть (почти удалось уговорить себя, что почти удалось забыть); Леночка, которая была таким классным партнером в компьютерных шахерах-махерах и которая в конце концов все-таки не согласилась на большее…
Так что проваливай на Байсан в одиночку, старый друг последняя сволочь Дикки, и пусть тебя там… Ведь как ни верти, а «Глобкэм» затеял совершенно гробовую затею! Хотя…
Хотя…
Байсан. Всадники. Флайфлауэры. И вынутые алмазы. И монополия «Макрохарда». И случай лягнуть крупнотвердых. Да еще как лягнуть-то! Это им не компьютерные тараканы — то было всего-навсего по мозгам, а тут может получиться по самому болючему, по счетам то есть…
Так, за время честной жизни мозги работать не разучились — это есть хорошо. И работают они в направлении нужном — это еще лучше. Если обстоятельства делают невозможным достижение цели, дураки задирают лапки, а умные просто меняют цель. Уж кем-кем, а дураком М.Молчанова злейший друг не назовет. А что цель придется менять не свою — это всего-навсего сопутствующая подробность. Мелкая и незначительная.
Так-так-так. А идейка-то впрямь хороша, ради такой бы и порисковать можно. Тем более что жизнь нам, разочарованным, как-то все больше не в радость… А если выгорит дельце (ТАКОЕ дельце!), глядишь, и вкус к ней, к жизни-то, обратно появится. Одним махом вставить и макросам (макросам!!!), и «Глобкэму»… да еще не одних светлых идеалов ради, а и самому оказаться при материальной выгоде… Недурственно, господа, весьма недурственно!
Н-да, недурственно… БЫЛО БЫ.
Потому что идейка осуществима только непосредственно на Байсане, а до этого самого Байсана добраться шансов практически никаких. И не только практически никаких, но даже хоть и теоретически… Впрочем… Гробовых ситуаций некоему Молчанову в жизни выпадало предостаточнейше, но помянутый Молчанов из оных каждый раз выкручивался — тут дружище Дикки прав на все сто. Это раз. Если вот так с ходу, на голом месте некоего Эм Молчанова осенила превосходнейшая идейка, глядишь, и по поводу «добраться до Бай-сана» тоже че-ничо осенит — это два. И наконец, три: альтернатива-то принятию Крэнгова предложения есть? Считай, что нету. Несколько лет по пояс в свинском дерьме (причем «по пояс» и «в свинском» — это только при изрядном везении!) и 99% вероятности сгинуть в составе экспедиции при невыясненных… нет, иначе: 1% вероятности НЕ сгинуть и осуществить-таки крайне соблазнительную идейку… Есть тут о чем раздумывать?
А Крэнг что-то попритих… Изверился уговорить? Плохо. Как бы это его поненавязчивей обнадеж?..
— Мат!
Окрик был таким жалостным, таким просящим, что Матвей против желания обернулся. Обернулся и вскрикнул от неожиданности, ослепленный целой очередью стремительных ярких вспышек. Когда же он сообразил наконец, что происходит, заслоняться руками или отворачиваться было поздно: Крэнг уже неторопливо прятал в карман крохотную визионку.
— Отдай, гад! — Изображаючи ярость праведную, Молчанов немного перестарался: с его перековеркавшихся в злобной гримасе губ закапало красное.
Дик храбро сказал, на всякий случай попятившись от решетки:
— Обязательно отдам. Или тебе — на борту лифт-модуля, через пять минут после старта, или… Или Эленке. Не беспокойся, как-нибудь найду способ переслать. Пускай посмотрит, на что ты теперь похож. Может, пожалеет, а? Может, даже спасать прилетит… Или наоборот — порадуется, что в свое время не связалась крепче… с этаким-то размазней… А?
Матвей судорожно сглотнул, обозначил попытку что-то сказать, еще раз сглотнул… В конце концов сквозь его весьма убедительно хриплое да правдоподобно трудное дыхание выдавилась-таки относительная членораздельщина:
— Т-ты… С-сучий потрох… Ладно, твоя взяла. Подавись. Только учти, гад… Ох, учти! Ох, я с тобой же и рас… рассчи… Ты, падла, еще у макросов будешь в ногах валяться или у всадников в… что там у них вместо ног… молить будешь, чтоб лучше ОНИ тебя гавканули, понял?!
Он принялся подробно описывать, что и как будет делать с давним хорошим другом Диком, ежели макрохардовцы и всадники не снизойдут этого самого друга укокошить. А многажды и нехорошо помянутый друг торопливо кивал с радостной, чуть ли даже не подобострастной улыбкой. И еще в улыбке этой нет-нет да и проскальзывала гордость: дурак Крэнг поверил, что удалось-таки ему очень хитроумно, с тонким пониманием психологии заставить давнишнего своего приятеля Мата поступить не так, как тому бы хотелось.
Темная стеганая обивка потолка и стен, некорректируемый «вечерний» свет растерянно помаргивающих плафонов — все это только подчеркивало тесноту доставшейся Молчанову каюты. Ну и что ж с того? Правда, старинная поговорка насчет тесноты и обиды была бы очень не к случаю, но все равно нынешнее это обиталище Матвею неожиданно пришлось по душе.
Например, вместо обычного сканерного экрана здесь оказалось круглое окно. Да-да, именно окно — маленькая (всего сантиметров двадцать диаметром и чуть ли не такой же толщины) плитка прозрачного бронепласта, матерчатая занавеска с внутренней стороны, айронитовая кулиса снаружи… Смотреть сквозь все это было не на что — там, «вовне», который день плескалась Унылая радужная муть сопространства — но от самого слова «иллюминатор» веяло добротным старинным уютом.
И еще одно старинное словцо, многажды читанное, но допонятое только теперь, постоянно всплывало в Матвеевой памяти. Келья. Кто сказал, что ею непременно должен зваться каменный мешок с сырыми голыми стенами? Наверное, никто…
Да, поговорка про тесноту, в которой «да не в обиде», была очень не к случаю. Хотя как раз теснота и была чуть ли не единственным исключением из всего прочего мира, на который Матвей Молчанов внезапно решил обидеться. Именно внезапно. Ни с того ни с сего.
Он что, спрашивается, раньше не знал, каким боком способна в любой момент вывернуться давняя (и, кстати, совершенно искренняя) Крэнгова дружба? Знал. И теоретически знал, и практически неоднократно уже расхлебывал каши (а то и чего похуже), в которые вольно или невольно вляпывал его дружок Дикки-бой.
Так почему же нынешний вляп ощутился вдруг каким-то нежданным и извращенно подлым предательством? Почему именно нынешний, а не, к примеру, первый, давно-давнишний? Ну, не под деструкторный залп подставлял его в тот раз дружок Дикки и не под экзотические костяные клинки, а всего-навсего под пырок «осы», украдливо вышмыгнувшей из чьего-то замызганного рукава… Чудом тогда Матвей отвильнул от даже в темноте невидимого плазменного жальца, — вместо того чтоб вжечься, куда метило, оно только слегка чиркнуло по запястью… шрам, между прочим, по сию пору остался. Но в тот-то раз единственное, что друг Молчанов сказал нехорошего другу Крэнгу, так это вот: «Понял теперь, на куда ты без меня годен?!» А Дикки-бой кивал согласно и все сутулился, уеживался как-то, чтоб глядеть на спасителя своего снизу вверх…