— Самую последнюю новость знаешь?
— Если сообщишь…
— Я услыхал из собственных уст домнишоары Лауры, что нравлюсь ей.
— И я!
— Ты тоже ей нравишься?
— Нет. Услыхал из ее собственных уст, что ей нравишься ты. Видел, как она прикрыла мне рот ладошкой? Это чтобы я не предал гласности доверенный мне секрет.
— Потом вы еще шептались, да? — Гица не на шутку разволновался.
— Да.
— И что же она тебе сказала?
— Что ты красивый.
— Надо же! — вспыхнул инженер.
— Ничего удивительного, дорогой домнул Родян, такова Лаура: всегда искренна и ничего не умеет скрыть. Я знаком с ней два года и знаю: эта девушка никогда никого ни в чем не обманет. Ей это просто в голову не придет.
Оба снова надолго замолчали. Впереди уже виднелась станция.
— Знаешь, о чем я думал? — вдруг спросил Гица.
— С удовольствием узнаю, — весело откликнулся его спутник.
— Что буду просить руки домнишоары Лауры.
— Исполняется! — воскликнул Василе.
— Что исполняется?
— Мое предсказание. Я напророчил ее родителям, что у домнишоары Лауры будет блестящее будущее, если она не выйдет за меня замуж. — И Василе принялся рассказывать, какой трудный разговор был у него с отцом Попом.
Купив билеты, молодые люди уселись в поезд и погрузились в мечты: Василе думал об Эленуце, Гица о Лауре.
Ах, молодость, молодость!
Как далеки были оба от всех несчастий, что обрушились на семейство Родян. Они думали только о своем будущем, только о своем счастье. Они строили воздушные замки, поселив туда двух прелестных девушек. Весь остальной мир больше не существовал!
Сколько мук и терзаний выпало на долю молодого инженера после 25 февраля, и где же они? Следа не осталось. На душе свет, умиротворение, счастье. Неиссякаемый источник тепла и воли к жизни открылся в сердце. Страх, тяжесть поражения-все довелось испытать молодому инженеру, но чувствовал он себя непобедимым.
Благословенная молодость! Ты питаешь собою жизнь, как ключ питает прозрачные, скачущие, поющие волны горного потока. Что за дело ключу до того, что его прозрачная как слеза вода замутится, загрязнится в пространном мире? Он вечно бьет из скалы, очарованный солнечным светом и блеском, который дробится в его бурлящих волнах, зачарованный песней, неотвратимо зовущей вдаль!
XVII
Восемь лет прошло после рассказанных событий. И вот туманным холодным утром конца октября на дорогу, ведущую в село Вэлень, свернула бричка. Кони с рыси перешли на шаг, и бричка заколыхалась, подбрасывая на сиденье незнакомца, закутанного в огромный серый плед. В жидкой грязи колдобистой дороги там и здесь торчали валуны. Вдоль дороги тянулись узкие полоски садов, сожженные ранними заморозками, и в них паслись одинокие лошади, которые, заслышав бричку, вскидывали головы и грустно смотрели на путешественников. Потом костлявые их головы вновь поникали к земле, и лошади продолжали щипать остатки травы. Послышался ропот горного потока: после поворота дорога потянулась вдоль стремительной речки, которая несла взбаламученную воду, насыщенную белой мутью от раздробленного золотоносного камня.
Стали появляться отдельно стоящие домишки. Дранка на них почернела, кое-где сгнила, а кое-где и провалилась. Водяные колеса чаще всего не работали. Изредка доносилось клацанье пестов в толчеях, привычный характерный звук, который раньше несся отовсюду. Бричка ехала, и все больше попадалось работающих камнедробилок. Но работа шла ни шатко ни валко, чаще всего в три песта, очень редко в шесть. Возле каждой толчеи маячили два-три человека. Навалы руды не бросались в глаза издалека, как это бывало раньше. Небольшие кучки камня словно нетерпеливо ждали, когда их истолкут. Люди в мокрой одежде, заляпанной белой грязью, нехотя возились возле камнедробилок.
Тяжелый туман, клубившийся над поросшими лесом склонами, стремительно скатывался вниз, серые клубы его на миг заволакивали все вокруг: и дома, и толчеи, и людей. Потом черные крыши появлялись вновь, а туман спускался еще ниже, к самой реке, откуда, цепляясь за деревья, снова начинал подниматься вверх, принимая самые причудливые формы, и белые зыбкие великаны дотягивались кое-где до верхушек елей.
Воздух был сырой и холодный. Солнца не было видно, ему не под силу было пробиться сквозь густой туман.
Время от времени бричка на узкой дороге прижималась к самой обочине, повстречав телегу, груженную камнем. Возчики лениво понукали волов, и, если случалось с воза упасть камню, его никто не поднимал. Но чаще навстречу попадались лошади с корзинами по бокам. Встречались и рудокопы, группками по четыре-пять человек, с лопатами и фонарями, в грязи с головы до ног, распространяя едкий запах подземелья. Они брели молча, шлепая по лужам, не глядя под ноги.