– Смотри-ка, какие важные. Чего-то не помню, чтобы они тут три месяца назад хозяйничали, – сказал Потешкин, обращаясь к Столбову.
– По виду это артельщики и масловцы. Решили закрепиться на земле, – предположил Археолог, оглядываясь на оставшиеся позади военизированные церкви.
– Стало быть, дело серьезный оборот принимает, – усмехнулся Потешкин и как в воду глядел.
Въехав на Пролетарский проспект, юсовские издалека услышали автоматный треск. Где-то впереди шел ожесточенный бой. Столбов приказал остановиться и первым выбрался наружу.
Он дождался, пока подъедет «Нива» и задал вопрос Колюжняку, который выпрыгнул на растаявшую дорогу:
– Как думаете, где это стреляют?
– Похоже, недалеко от нас. Где-то возле гастронома, – смутился Колюжняк из-за того, что не смог дать более точную привязку к местности.
– Потешкин и Жуков остаетесь возле машин. С вами Раух. Остальные разбились на две группы. Уханов возглавляешь второй отряд. Вы двигаетесь по той стороне улицы. Мы по этой. Задача узнать, что там происходит. Разведать, так сказать, обстановку на местности. Связь держать по рации. Без объективных причин в бучу не лезть. Патроны беречь. Если я посчитаю, что дело дрянь, валим всех. Гражданские остаются здесь. До выяснения ситуации. Тронулись.
Приказ Столбова все выслушали молча. Ни у кого не было желания вставить свои пару слов. Так же молча разделились на две команды, так что в каждом отряде оказалось по четыре бойца. Уханов вместе с Копытовым, Корсаром и Салтыковым бесшумно перебежали на другую сторону улицы и медленно пошли вперед, выставив перед собой оружие. Столбов махнул рукой и тоже со своей группой двинулся вперед, оставив водителей с гражданскими возле транспорта. Тут Археолог перестраховался. Можно было одного человека оставить, но он решил не рисковать. Не хотелось терять колеса в такое трудное время.
С каждым новым шагом выстрелы становились все громче. Судя по звуку, переговаривались автоматы, изредка в общую канву включались пистолетные партии. Столбов плохо знал этот район. До войны еще пацаном бывал здесь пару раз, когда еще его прабабушка Вера жила в Угличе. Как раз в паре кварталов отсюда и был ее дом. А когда привычный мир разрушился и превратился в тысячи феодальных наделов, бывать не приходилось.
Дмитрий шел вперед, внимательно смотря по сторонам. На Пролетарском проспекте дома все невысокие, три-четыре этажа, из кирпича. Изредка попадались бревенчатые двухэтажные избы с резными наличниками, нередко первый этаж старых домов был отдан под продуктовую лавку. Но ныне все дворы были окружены железными заборами на замках. Если и был кто внутри, то наружу и носа не показывал. В особенности когда слышалась такая канонада. Окна в многоэтажках то тут, то там сияли выбитыми стеклами. Стены выщербленные – следы шальных пуль. В первые годы после ядерных ударов в Угличе царил жуткий хаос. Они-то в деревне, можно сказать, отсиделись, а здесь в городе люди рвали друг другу глотки за место под солнцем. Улица шла на улицу, район на район.
Первое время большую часть города удерживал в своих крепких руках полковник полиции Рашид Нигматулин. Жесткий мужик. Он сумел сплотить под своим началом всех силовиков. Пытался порядок в Угличе навести – так, чтобы никакая бандитская шваль воду не мутила да свои законы не устанавливала. Тогда еще никаких масловцев, артельщиков и часовщиков в помине не было. Но только многим такое единоначалие не нравилось. В городе помимо силовиков и другие тузы имелись. Вот они и устранили полковника привычным способом: взорвали в личном автомобиле. После чего начался передел власти, который продлился без малого два года. В результате появились новые силы. Те самые, которые поделили город между собой, смогли договориться и до поры до времени поддерживали мир в Угличе. Они периодически цапались друг с другом, отношения выясняли да постреливали, но до серьезной войны дело не доходило.