– И кого это? – спросил Раух.
– Мальчишку, Чистика нашего. Убили его. На мертвом перекрестке.
– Где? – не понял Археолог. Нововведения в местную топонимику его пока обошли стороной.
– Там, где вчера люди Черномора с людьми Секиры в любви друг другу объяснялись. Так понятнее? – спросил Андронов.
– Да ясно все. А что там Чистик делал? Место от нас ведь не самое близкое? – поинтересовался Раух.
– Он там в магазине подрабатывал. Поднять, принести… Его управляющий пригрел. Сжалился над сиротой.
– Почему сиротой? – удивился Археолог. – У Чистика же отец был. Вроде ветеринар.
– Помер его отец. Неделю как помер. Вот Голубев, управляющий, и решил мальчишке помочь. А вот помощь та боком вышла.
Чистика было жалко. Совсем еще мальчишка, без царя в голове, бегал по всему Угличу, как сорока, переносил информацию из одного окопа в другой, не понятно, зачем он это делал. И вреда от его действий много пролетарским было, но все равно жалко парня. Ребенок совсем еще. Ему бы жить да жить. Глядишь, и удалось бы ему мозги правильно выстроить. Разъяснить то, что отец не смог. Научить делу правильному и полезному, чтобы он пользу обществу приносил. Но судьба распорядилась по-другому.
– Хоронить надо мальчишку. Нечего сидеть. И хоронить надо сейчас. Потому что куда время тянуть, – принял решение Археолог. – Есть тут у вас священник неподалеку?
– Отец Федор. Он храмом Николая Чудотворца ведает.
– Тогда, Михаил Степанович, отправьте к нему кого-нибудь из своих, чтобы пришел для отпевания.
– Да, хорошо. Я Колюжняка сейчас найду и отправлю. – Андронов поднялся и заковылял к двери.
Когда дверь за стариком закрылась, Археолог, дождавшись, пока тот отойдет на приличное расстояние, сообщил:
– С Рубиным мы договорились. Теперь официально нашими союзниками являются артельщики. Это удержит масловцев от необдуманных поступков. Какое-то время это будет работать. А там мы соберем побольше людей и решим, что делать дальше.
– Хорошие новости, – одобрил Раух. – Побольше бы таких.
– Надо отправить в Юсово транспорт, собрать и вывезти оставшийся народ. Пока Юсово поставим на консервацию. Наши все должны быть здесь, под охраной. Рубин выделит нам сопровождение.
– Поддерживаю. Я пока распоряжусь, чтобы здесь подготовили квартиры для новых жителей, – улыбнулся Фермер.
– Добро. Надо выделить пару наших бойцов, чтобы могилу копали. Пусть двое наших и двое местных. Там будет правильно. Люди должны видеть, что мы с ними вместе во всем, и в беде и в радости, – распорядился Археолог.
– Сделаем, – кивнул Раух.
Копать землю ранней весной – тяжелое занятие. Земля промерзлая не хотела поддаваться лопатам, но четверо здоровых мужиков – Олег Салтыков, Виталик Жуков от юсовских и Сергей Крайнов и Петр Куракин от пролетарских – трудились в поте лица и без единого звука, они, как безотказные машины, долбили и ковыряли землю. И им удалось выкопать яму – глубокую и широкую, так чтобы поместился гроб, который в это время везли Корсар и Фермер от артельщиков. Когда Археолог поинтересовался у Рубина, где в Угличе можно купить гроб, тот тут же распорядился выдать его со склада артельщиков и без каких-либо финансовых компенсаций. Теперь между штабами Пролетарского района и артельщиками наладили регулярную связь. Пока только по рациям, но обещали протянуть провода и установить военно-полевой телефон. На старых военных складах остались запасы телефонных аппаратов ТА-57 и ТАИ-43, дефицитом были только батарейки для них, но артельщики научились решать эти проблемы.
Чистика уложили в гроб. Отец Федор совершил обряд отпевания, а затем крышку заколотили и гроб на веревках опустили в землю.
Людей собралось много. Все пролетарские пришли, чтобы проводить в последний путь шебутного мальчишку, что вечно крутился под ногами и всегда был готов со всеми поговорить, рассказать последние новости. Археолог вдруг подумал, что Чистик для Углича был сродни информационной газете, он везде был, все видел и слышал и рассказывал всем обо всём. Поэтому все жители города знали, кто такой Чистик. Когда новость о его смерти разнеслась по соседним районам, то на похороны пришли люди совершенно не знакомые Археологу, но, как оказалось, все они знали Чистика. Пацан частенько приходил к ним, чтобы рассказать, как кто живет, какие беды и радости у других людей. Он навещал стариков и одиноких людей, которые всегда радовались его приходу. Для многих в городе мальчишка был как родной, и, когда Чистика убили, люди восприняли это как личное горе.
Похороны заканчивались, уже мужики закидывали землей гроб, а люди все подтягивались и подтягивались к кладбищу. Они узнавали друг друга, здоровались, перешептывались, говорили о разном, в основном о Чистике, но никто не стремился выступить с речью. Даже Андронов держался в стороне, его поддерживал Колюжняк, недавно вернувшийся из долгой поездки в Кострому. Для каждого из жителей Углича это горе было слишком личном, не для публичного обсуждения, не для громких речей и напыщенных слов.