– Что, правда Археолог? – усмехнулся Долгов.
Столбов не понял смысла этой усмешки. То ли охранник что-то о нем слышал – ярославская земля хоть и большая, но слухи распространяются быстро, в особенности о боевых подвигах, – то ли удивился столь редкой профессии, которая в новом, изменившемся мире вообще выглядела атавизмом, ненужным, забытым пережитком прошлого.
– Так вот, Археолог, мне надо продержаться до прихода ярославских. Потом все будет хорошо… А Черномор не забудет услуги, которую ты оказал мне. Поверь, я для него сейчас самый необходимый человек. Только я остался от всего каравана, и только я могу рассказать, как там все на самом деле было.
– И с чего ты решил, что ярославские скоро приедут? – спросил Столбов, хотя в ответе не сомневался.
– С того, что Рассказов – мужик авторитетный. Он ни одной сволочи не даст себя кинуть, а тем более порушить планы. Тушенка тушенкой, но ампулы – дело серьезное. Те, кому они предназначались, знали, что с ними делать. И Черномор явно имел на них планы. Кто на него напал, тот должен будет заплатить во что бы то ни стало. Так что уверен, еще пара дней – и в Угличе появятся его казачки. Они будут тут повсюду рыскать и не успокоятся, пока не найдут тех бродяг, что обоз Черномора подломили.
– Так, пока ярославские приедут, тебя остальные будут искать. А если найдут на этой земле, то нам всем хреново будет. Как думаешь? – спросил Археолог, отмечая про себя: хорошо, что он пришлого в стороне от всех поселил. Всегда можно сказать, что знать не знали, ведать не ведали, что этот беглец здесь отирается.
– Никто меня не видел. Я ночью пришел, когда за обоз еще не сражались. Так что до прихода ярославских никто, может, и не сунется, если твои люди будут держать рот на замке.
Столбов поднялся из-за стола, посмотрел на Андронова:
– Михаил Степанович, присматривай за этим хорошим человеком. Мои люди будут рядом. А ты его мне на ноги поставь. Не хотелось бы, чтобы от банальной простуды он тут деревянный макинтош примерил.
Андронов кивнул, только Археолог не разобрал, это у него дернулась старчески голова или он согласился. С Долговым Столбов прощаться не стал. Велика честь. Парень сбежал с места преступления, бросил своих да к тому же где-то спрятал ценный груз. Пусть на ноги встанет, тогда они им всерьез займутся. Надо узнать, где он оставил закладку. Шкатулка с ампулами – серьезный аргумент в разговоре с сильными мира сего.
На улицу Столбов вышел вместе с Потешкиным. Водитель хмурился и поглаживал усы, то и дело поправляя автоматный ремень.
– Что вы по поводу всего этого думаете, Юрий Игоревич?
– Так врет он про эту шкатулку. Не шкатулка это была. Это факт. Тут все ясно. Что не знает, где она, тоже врет. Однозначно.
– Вот и я чувствую, что врет. Спрятал он ее где-то. Шел он ночью. По мраку. Стало быть, практически на ощупь. Может, конечно, он ее где-то далеко отсюда прикопал, в лесу. Хотя сомневаюсь я, однако. Плох он был, температурил. Тут бы до жилого дома дойти, не упасть по дороге. А вот уже на пороге мог сообразить, что ему надо шкатулку эту спрятать, чтобы не украли, пока он в беспамятстве будет. Ага. Думается мне, она где-то рядом с домом Андронова. Вот сердцем чую.
Столбов ударил кулаком в грудь:
– Юрий Игоревич, не в службу, а в дружбу, подежурьте здесь еще полдня. Да не просто подежурьте, а походите по участку, посмотрите, может, увидите чего. Вдруг удастся шкатулку найти. Это было бы очень вовремя – ценная вещь!.
Потешкин крутанул седой ус и озорно улыбнулся:
– Сделаю, Археолог. Похожу, посмотрю. Может, правда чего найду.
– Да и к Андронову этому присмотрись. Что за человек наш Михаил Степанович!
– Будет сделано.
Столбов развернулся и направился к штабу. Он не сомневался, что если шкатулка с ампулами находится на участке старосты, то Потешкин ее найдет. Если же ее здесь нет, то Столбов заставит Долгова заговорить, чего бы это ему не стоило.
Глава 15
Новость о карательной операции часовщиков мгновенно разлетелась по Угличу и наделала много шума. Немало этому поспособствовал Роман Розов, выживший свидетель бойни возле речного вокзала в клубе «Три сосны». Выбравшись из клуба, Розов добрался до храма Николая Чудотворца, где его приютил отец Федор. Он задавать вопросов не стал, накормил парня, предоставил койкоместо в своем доме, что находился рядом с храмом. Спать после случившегося Роман не мог. Он ворочался из стороны в сторону, раз за разом проигрывая в голове события этого страшного дня. То его тело охватывала горячка, тут же сменявшаяся холодным потом, то он словно нырял в ледяную прорубь, и зубы принимались выбивать чечетку, а кожа покрывалась мелкими пупырышками. Роман пытался понять, как такое вообще могло случиться, почему часовщики настолько потеряли страх, что в открытую пошли войной на остальные группировки? Разве мог он такое себе представить еще пару дней назад?