– Я вот что думаю, Никодимыч, надо нам силу свою показать. А то ведь эти волки нас в клочья разорвут. Пролетарский оказался сильной крепостью. Надо к ней ключик-то подобрать. И вот какая мысль. Откуда, ты говоришь, этот Археолог к нам на голову свалился?
Шаман отбросил от себя кровавую ручку, та покатилась по столу и упала на пол.
– Из Юсово. Деревенька отсюда километрах в пятнадцати. У них там стойбище, – ответил Никодим, еще не понимая, куда клонит Шаман.
– А давно Археолог-то в наших местах обретается?
– Еще до войны приехал. Он же настоящий археолог. Там какая-то экспедиция что-то копала.
– Отлично. Я думаю вот что… Археолог этот пришел в Углич с небольшой командой. Наверняка в Юсово остались еще люди. Да и не мог он за десять лет домом да имуществом не обзавестись. Значит, у него там, вероятно, и баба имеется и кое-что на черный день. В общем, задача такая. Лихо, когда оклемается, пусть берет своих ребят, из молодняка пополнение. Да Адвокат ему в помощь. И в Юсово скоряком. Там надо местечко прошерстить. Если кто еще из людей Археолога есть там, живыми не брать. А вот баб, да если еще и ребятишки имеются, в кузов да сюда везти. У нас тогда с Археологом появится предмет для разговора и торга. Нам, Никодимыч, Пролетарский этот район не сдался, а вот человек Черномора из каравана очень нужен. Понять надо, куда он ехал, к кому да что вез. Знать надо, почему Черномор вдруг намерения свои изменил. Не нравится мне все это.
– Ты уж, Шаман, прости меня, но мне тоже не нравится, что мы с бабами воевать будем. Одно дело, когда мужики друг друга месят. Тут наше кровное, но баб приплетать… нехорошо это. Да к тому же у нас мужики здоровые, азартные, а если в дороге назад кого из баб попортим, что делать то? – высказал свои сомнения Никодим.
– Если кого попортим, то не убудет. Баба не чернобурка, мех не помнется. Да и Археолог, может, сговорчивее будет. И ты мне это человеколюбие брось. Не время сейчас для толерантности всякой да жалости. Не ты сожрешь, так тебя сожрут. Ты все понял относительно Юсова?
– Да, Шаман, – кивнул Никодим.
– Вот с утра Лихо пусть и отправляется. Чтоб без промедления! Мне результат нужен. Да за Пролетарским устрой присмотр. Мне надо знать все обо всех, кто приходит, когда приходит, зачем приходит. Главное, чтобы Археолог этот к конкурентам нашим не переметнулся. Мы должны успеть заполучить рычаг давления на Археолога, тогда сможем устранить его с игрового поля. – Шаман отхлебнул из кружки чифиря, довольно сморщился и шумно выдохнул. – И вот еще что… я хочу голову Таракана. Подумай, как к нему подобраться и устранить. Вот в этом сейчас одна из наиважнейших задач. Не будет Таракана – артельщиков по частям растащим, под себя подомнем, да и Черномор к нам сам придет, условия наши примет. Найди мне человека, который внутрь к артельщикам проникнет да Таракану дырку в голове сделает.
В горле у Никодима разом пересохло. Задачу Шаман поставил невыполнимую. Ведь человеку надо не только войти на территорию артельщиков, но и после выполнения боевого задания выйти живым. Никто не согласится на должность камикадзе без должного стимулирования. А вот как человека стимулировать смертником стать, Никодим не знал. У них ведь не маджахедская республика с курсами по ускоренной подготовке шахидов. Но отказать Шаману, тем более когда он в таком взвинченном состоянии, Никодим не мог: отлично понимал, какие могут быть в таком случае последствия.
– Хорошо, я найду исполнителя, – пообещал он.
Иван Сергеевич Костаковский, которого все в городе звали Костылем, собрал у себя в кабинете совещание верхушки масловской группировки. Пепел хоть и считался правой рукой Костыля, но на совещание идти не хотел. Последние события в городе не внушали оптимизма и грозили большой кровью, а за последние несколько лет он сильно отвык от крови, изнежился от спокойной-то жизни. Хотелось бы, чтобы и дальше все продолжалось по-старому, только вот надежды умирают последними, вслед за их носителем. А Пепел умирать не собирался, поэтому в кабинет Костыля вошел одним из первых. Здесь уже сидел Женя Прокурор, он занял место в самом дальнем углу, откинулся на стену и дремал. Костыль сидел за рабочим столом и читал какую-то толстую книгу. Пеплу не было видно, что это за книга, а спрашивать неудобно.
Костыль очень любил читать, и читал все, до чего руки дотягивались. Из дальних рейдов бригадиры привозили ему каким-то чудом сохранившиеся книги. Они находили их в заброшенных и полуразвалившихся домах, выкупали, а чаще всего отбирали силой у местного населения, которое не осмеливалось возразить грозным масловцам. У Костыля собралась солидная библиотека, которой он очень дорожил и к которой никого не подпускал.