— Джек, у меня был один единственный сын, мой наследник и будущий кузнец, как и я, — Джек опять замер, — а теперь…. Теперь у меня их — два! Я благодарен тебе за то, что спас Семена от неминуемой смерти и при всех, — он оглядел толпу, — называю тебя своим сыном!
Джек был совершенно растерян — он был готов к тому, что дядя Семен убьет его, ну или, в крайнем случае — искалечит, потому, как удар у кузнеца был поставлен, а тут такой неожиданный поворот событий.
Он просто стоял и молчал, не зная, что сказать.
— Джек, я специально подождал тебя, а теперь сам понимаешь, мне надо идти к доктору. Поэтому, думаю, мы еще поговорим, а сейчас побегу! — с этими словами Семен развернулся и на самом деле припустился вверх по склону, в сторону дома дяди Ра.
Дядя Жора тут же продолжил разговор:
— Когда подходили к деревне, я по рации связался с Семеном, благо дело, частоту, на которой он сидит, я знал, объяснил ситуацию, а то он бы точно убил тебя сгоряча. Но он, как ни странно, понял сразу, что выбора не было. Сам сбегал к доктору, чтобы тот все приготовил к нашему приезду, организовал соседей, которые помогли отнести носилки. Молодец, Семен! Мужественно принял известие. Так — теперь неприятная новость. Завтра в деревню прибывает ревизор! Я надеюсь, вы помните, кто это и зачем он к нам приезжает? Поэтому, давайте сейчас быстро садимся обратно в катера и перегоняем их к нашему причалу. А дома надо все обсудить. Ко мне еще сейчас подтянуться мужики. Ты Джек тоже можешь присутствовать, ведь ты будешь представлять свою семью, — добавил он с грустной улыбкой.
Все поняли это как окончание разговора и призыв к действию, тут же сбросив рюкзаки обратно в катера, развернулись и отправились на причал семейки Адамс. Там их уже встречала тетя Тамара со слезами на глазах.
Но едва она встретилась глазами с мужем, слезы тут же высохли и она, просто прижимала всех по очереди к своей груди.
— Живы! — вот и все что она смогла выговорить, слезы которые она сдерживала, душили ее. Но дядя Жора умел направить мысли жены в нужное русло.
— Мать! Ты нас сегодня кормить будешь? — рявкнул он и ее мысли потекли в нужном всем направлении.
— А что стоите здесь, как неживые? Долго я вас ждать буду? Все уже давно готово! — у Тамары характер тоже будь здоров, и стоил дяди Жориного.
Дети поняли, что скандала и слез не будет, помыслы матери свернули на проторенную дорожку о кормежке детей и, забрав рюкзаки, потянулись к дому. Там тетя Тамара почувствовала себя полноправной хозяйкой и погнала всех, включая мужа, мыть «морды лица» и руки. И когда все умытые уселись за столом, она торжественно поставила на стол принесенную из кухни фарфоровую супницу с наваристым борщом. Надо сказать, что супница эта была получена ей в приданое. Доставалась хозяйкой по особо праздничным случаям и банда поняла, что для матери сегодня именно такой день. Они вернулись, живы и здоровы, пусть Семен и пострадал, и его жалко слов нет, но ее кровиночки остались целы и это для матери — главное. Такой здоровый материнский эгоизм. Потом достала из буфета фарфоровые же тарелки и ставила перед каждым, наливая до краев супу. Ребята, переглянувшись вопросительно между собой, уставились требовательно на отца. Тот лишь нахмурил брови, и они поняли, что ответа на вопрос, в честь чего такой праздник, они не получат. Но когда мать разлила всем борщ и села рядом, Георгий ей тонко намекнул:
— Мать! Может, ты нальешь нам в честь возвращения?
Она зыркнула на него, но затем, вспомнив, какой сегодня день, смягчилась и, сходив куда-то в сени, вернулась с бутылкой самогона. Его гнали в деревне все. Кто лучше, кто хуже. Адамсы гнали исключительно для себя. И это был не тот самогон, которым как-то угостили приехавшего из очередной разведки Джека парни, отмечавшие день рождения на берегу речки. «Три свеклы» или «Мертвая вода» — было одним из самых метких прозвищ того напитка. А свой напиток дядя Жора прогонял его три раза через разные фильтры и добавлял одному ему известные корешки. Не все в деревне удостаивались чести, попробовать сей напиток, а только близкие друзья.
Тамара налила самогон себе и мужу по полной стопке. А детям, так как они уже были большими, но все равно оставались детьми, по половинке. Георгий, подняв стопку, встал: