Мелкие изделия
Среди немногих доступных нам материалов с поселений эпохи халколита Северного Ирака предметы культового назначения сравнительно редки. К числу любопытных исключений следует отнести серию женских статуэток, которые без достаточных к тому оснований часто определяют как изображения «богини-матери» [188]. В отличие от «рептильноголовых» стоящих фигур, характерных для убейдского периода на юге, северные статуэтки изображают, как правило, стеатопигических[8] женщин в сидячем положении или на корточках, с гипертрофированными грудями и бедрами. Наиболее ранние образцы, например из Ярым-тепе, имеют головы с острым профилем, посаженные на тонкие шеи и вытянутые кверху, что должно, очевидно, изображать конусообразную прическу или головной убор [141, т. 27, табл. V, рис. 2 и табл. VII, рис. 10]. Но мы встречаем здесь уже и следы росписи, более характерной для поздних периодов, когда на фигурках появляются такие детали, как «штаны» с перекрещивающимися помочами или ремнями и узоры на теле, воспроизводившие, должно быть, татуировку. На нескольких прекрасных статуэтках самаррского времени из Чога-Мами очень тщательно расписаны лица: помимо конусообразной «прически» обозначены также глаза в виде «кофейных зерен» с подрисованными ресницами и некоторые своеобразные украшения лица, как, например, пластинки, продевавшиеся в ноздри и губы:[148; 173, рис. 59а — d, 60, 61]. Статуэтки этого типа относятся к халафскому периоду и принадлежат к разряду самых обычных находок на древних памятниках Сирии, таких, как Чагер-Базар или Телль-Халаф (см. [181, табл. 6]), но встречаются они и на таких отдаленных объектах, как Чатал-Хююк в Анатолии или Те-пе-Сохраб в Западном Иране (см. [173, рис. 43 и 63]), что свидетельствует о тесных культурных связях Северного Ирака с соседними странами начиная с неолита и в последующие времена. Конкретная функция их как культовых предметов интерпретировалась по-разному. В Уре и в Эреду они найдены в погребениях, в то время как в Арпачии и Телль ас-Савване их обнаружили в некоторых зданиях, что и послужило поводом приписать последним культовое назначение.
Другой вид статуэток, весьма важный для целей датировки, представлен так называемым очкастым идолом, или символом ока, который ассоциируется прежде всего с Телль-Браком. Но не менее двух дюжин терракотовых или каменных статуэток этого типа было найдено в Гавре, главным образом в слоях XI–IX, что и делает их одновременными с наиболее ранними строительными горизонтами мэллоуновского Храма Ока.
Среди других предметов, впервые встречающихся в слоях с расписной керамикой, например, в Гавре, большой интерес представляют личные печати. Примитивные «печати-подвески» с геометрическим рисунком в халафских слоях сменяются теперь полусферическими печатями-штампами, изображения на которых достигают в последней фазе убейдской культуры значительной сложности. Огромный интерес представляют изображения различных фигур на группе стеатитовых или серпентиновых печатей, относимых к началу послеубейдского периода (слой XI). Тонкий резной орнамент, составленный из фигурок рогатых животных и охотничьих собак, чередуется на них с ритуальными сценами, в которых действуют персонажи в масках [178, табл. CXL II, с. 36; 17].
Печати и оттиски из протописьменных
слоев Гавры (Шпайзер, 1935 г.)
Внешние связи
Было бы излишне и даже неуместно пытаться проследить или хотя бы вкратце охарактеризовать здесь параллельное развитие и взаимодействие культур эпохи халколита в соседних странах, теснейшим образом связанных с Месопотамией. В результате недавних раскопок в Северной Сирии, Анатолии и особенно в Иране (не говоря уж о более отдаленных районах распространения этих культур в сторону Кавказа или Афганистана) наши знания об этом периоде настолько возросли, что именно на эти области оказался перенесен интерес ученых, ранее неизменно прикованный к долинам великих рек. Но есть одна область, которая хотя и лежит за пределами современного Ирака, но вплотную примыкает к древней родине шумеров и требует к себе особого нашего внимания. Речь идет об иранской провинции Хузестан, которую археологи называют Сузианой — по Сузам — великому городу, бывшему ее столицей в эламскую эпоху. Задолго до начала письменной истории эта страна уже была тесно связана с Месопотамией, продолжением которой в физико-географическом отношении она и является. Прямо на север от современного города Басра горы Загрос отклоняются к востоку, открывая широкую, достаточно плодородную в определенные сезоны возвышенность, которую орошает сеть трех рек (Керхе, Шаур и Диз), а четвертая (Карун) связана с р. Шатт-эль-Араб.
Первые свидетельства обитания здесь людей в древнейшую эпоху были получены в 1897 г. французскими археологами при раскопках большого холма-городища на месте самих Суз. Огромный могильник, прилегающий к более поздней городской стене, послужил источником большей части находок превосходной расписной керамики, ныне хранящейся в Лувре и почти на двадцать лет предвосхитившей открытие Леонардом Булли убейдской культуры в Месопотамии. Наиболее поразительна серия кубков и высоких бокалов, расписанных орнаментом из стилизованных фигурок птиц и зверей. Эта керамика, которую ее первооткрыватель Жак де Морган обозначил термином «Сузы I», до сих пор расценивается некоторыми авторами как высшее достижение керамического мастерства на Ближнем Востоке (см. [181, табл. III и IV]). Поскольку никаким сравнительным материалом наука тогда еще не располагала, то древность этих находок была первоначально значительно преувеличена. Пятьдесят лет потребовалось ученым, чтобы установить точное место этой керамики в ряду древнейших культур. За это время благодаря многочисленным новым открытиям в Ираке и примерно дюжине раскопочных кампаний на меньших по значению памятниках в самом Хузестане (число которых резко возросло уже в самые последние годы) был собран материал, необходимый для сравнительного исследования, которое предпринял покойный Ле Бретон, опубликовавший свои результаты в 1957 г. [102, с. 79 и сл.]. Теперь выяснилось, что де-моргановская керамика «Сузы I» (в дальнейшем мы будем называть ее «Сузы А») принадлежит последней из пяти фаз, на которые делится развитие иранских культур расписной керамики («Сузиана a, b, с, d и е»), и что по времени она соотносится с моментом перехода от убейдского к урукскому периоду в Месопотамии. Для предыдущих четырех периодов («Сузиана а — d») выявились параллели с общей последовательностью развития культур в Ираке начиная от периодов Хассуны и Эреду и далее. Удалось Ле Бретону выделить и три последующие фазы («Сузы В, С и D»), соотносимые с протописьменным периодом Месопотамии. К фазе «Сузы С» он смог привязать так называемое протоэламское письмо, обнаруженное на самом эпонимном памятнике, где его употребление представлялось как будто прямым логическим следствием тесных связей Сузиаиы и Ирака в периоды Урук и Джемдет-Наср. Поскольку теперь оно найдено в таких отдаленных местах, как Тепе-Яхья в долине Согума, в 140 милях к югу от Кермана, а также в Сиалке, Године, Мальяне и Чога-Мише, можно считать, что в ту эпоху оно, очевидно, весьма широко употреблялось на территории Ирана [95].
Глава V
РАННИЕ ШУМЕРСКИЕ ДИНАСТИИ
Протописьменный период надлежит рассматривать не как прелюдию шумерской цивилизации, а как один из первых этапов ее формирования, в течение которого сложились ее основные характерные черты. Все наши знания о протописьменном периоде основываются исключительно на результатах раскопок; но по его окончании мы сразу оказываемся на пороге письменной истории; отныне мы можем проверять наши археологические выводы свидетельствами современных им письменных документов. Период, о котором теперь пойдет речь, называют раннединастическим благодаря содержанию одного уникального и необычайно важного текста. Это так называемый «Царский список», документ, в котором зафиксированы для назидания потомству политическая анатомия шумерского общества и последовательность смены правителей [81; 198, т. 6, с. 21–26]. До нас дошло несколько незначительно отличающихся друг от друга версий этого текста; одна из них может быть датирована (отчасти по тому моменту, на котором прерывается ее повествование) началом XVIII столетия до н. э. Древнейшую часть этого списка мы неожиданно встречаем изложенной по-гречески у Бероса, загадочного историка эллинистического периода.