Прежде чем рассказать об этом документе, в котором уже по меньшей мере подразумевается понятие «царская власть», нелишне будет, пожалуй, остановиться на титулах, которые носили правители шумерских городов-государств на различных этапах их политической эволюции. В древнейших надписях используется для обозначения форм государственного управления целый ряд различных терминов, не поддающихся точному определению. Упоминаются, например, такие титулы, как «энси» («господин»), «эн» (вероятно, «повелитель») или «лугаль» («великий человек», «царь»); предметом многих раздумий и споров явилось установление различия между ними. Все колебания специалистов по этому вопросу собраны Сэггсом и Гэддом (в их работах, вышедших одновременно в 1962 г.). Сэггс обратил внимание на любопытное предположение, высказанное Якобсеном еще в 1943 г., согласно которому «царская власть в Шумере была не примитивной, но развивающейся, и действия царя, по крайней мере в отдельных случаях, контролировались собранием старейшин или глав отдельных общин, а возможно, даже и всей массы свободных мужчин». Эта теория основывалась на изучении ранних литературных источников: «мифов и преданий о жизни и подвигах богов, в которых, как принято думать, отражена социальная структура эпохи, когда шумерское общество преобразовывалось в город-государство», возможно, самого начала III тысячелетия до н. э. Согласно мнению Якобсена, одна из функций «общего собрания» состояла в избрании должностного лица, называемого «эн», который «первоначально исполнял культовые функции: он являлся «царственным супругом» богини-покровительницы города и играл центральную роль в обряде «священного брака», от которого зависело процветание города-государства». Его вторичные функции — административные — были связаны с управлением храмовыми землями и обеспечивали ему огромное политическое влияние; на определенной стадии он становится фактическим правителем. Довольно рано произошло разделение между жреческими и светскими функциями эна, жившего теперь не в храме, а в собственном пышном дворце. Позднее, в исторический период, реальным правителем «являлся уже не «эн», но должностное лицо, которое первоначально ведало земледельческими работами и имело титул «энси». Культовые обязанности перешли теперь к особому жрецу или жрице… В случае нападения извне собранию предписывалось избирать военного предводителя, или царя («лугаля»)… Первоначально должности как «эна», так и «лугаля» не были ни наследственными, ни пожизненными; титул «лугаля», во всяком случае, предоставлялся лишь на то время, пока грозила опасность извне». «Эн» или «лугаль» мог пытаться сохранить свою власть и после ликвидации опасности, тогда все функции оказывались совмещенными в одном лице. Но все же он не имел статуса абсолютного властителя и действовал лишь как лицо, наделенное полномочиями собрания.
Взгляды Якобсена на шумерское общество и его политическую структуру, вызвавшие в пору их обнародования значительный интерес, в настоящее время разделяются далеко не всеми, так как в новооткрытых текстах им не находится дополнительных подтверждений. Если брать только голые факты, т. е. те наши заключения о статусе шумерских правителей, которые выглядят наиболее достоверными, то следует признать, что титул «лугаль» являлся общим обозначением «царь», в то время как «энси», хотя и выступал правителем в своих конкретных пределах, мог быть подчинен «лугалю», правившему в другом городе.
«Царский список»
Вот некоторые характеристики «Царского списка», каким он известен нам сегодня. Сначала в нем перечислены имена восьми полулегендарных властителей, правивших «до Потопа», и названия городов, с которыми они, как считалось, были связаны. «После Потопа, — говорится далее, — была ниспослана с небес царская власть». Затем следует более конкретная и основанная на фактах хроника, знакомящая нас с федерацией городов-государств, один из которых в каждый отдельный отрезок времени господствовал над всеми другими. Соответственно излагается последовательность правящих династий для каждого отдельного города, причем его наследственные правители в таких случаях выступают как цари всей «Страны» и несут ответственность за ее благополучие. Местами вкраплена информация генеалогического характера или упоминаются обстоятельства, при которых происходил переход гегемонии от одного государства к другому. Этот список не является «первоисточником» и был составлен на основании других документов, причем, как неоднократно отмечалось, «без расчета на то, чтобы облегчить работу современным ученым», с точки зрения которых он имеет ряд явных изъянов. Например, указываемая в нем продолжительность правления отдельных царей совершенно фантастична; кроме того, давно уже установлено, что ряд названных в ней династий правили одновременно, каждая в своем городе. Но этим фактом в то же время лишний раз подчеркивается характерное для шумеров представление о единой «Стране». Здесь также впервые дан перечень главных шумерских городов, таких, как Сиппар, Шуруппак, Киш, Ур, Адаб, Мари, Акшак, Лагаш, Исин, Ларса и другие, менее известные нам.
«Царский список», разумеется, никак нельзя отнести к числу «современных письменных документов». Он скорее представляет собой ретроспективный свод исторических событий, составленный значительно позже на основе традиции. То же самое можно сказать и о великих эпических поэмах Шумера, таких, например, как «Эпос о Гильгамеше», дошедший до нас благодаря его многократному воспроизведению на аккадском и других языках в более поздние эпохи [170]. Поэтому сейчас мы рассмотрим, что же представляет собой подлинно историческая информация, полученная из писаний первых шумерских писцов, и в какой мере изучение ее за последние годы помогло установить историческую достоверность «классических» письменных памятников Месопотамии [69, гл. 13, с. 93].
Древнейшие письменные тексты
О древнейших пиктографических текстах, найденных в архаических слоях Урука, мы говорили в предыдущей главе, где также отмечалось, что если язык табличек Урука IV можно еще считать не вполне идентифицированным, то язык текстов Урука III (период Джемдет-Наср) уже определенно является шумерским. За ними в архаической серии хронологически следует, во-первых, группа табличек, найденных в 20-е годы Леонардом Вулли в слое, предшествовавшем его «царским гробницам» в Уре, и, во-вторых, надписи, обнаруженные в начале нашего столетия немецкими археологами В. Андрэ и Р. Кольдевеем в Фаре (древний Шуруппак) [177, с. 69 и сл.]. Здесь, однако, необходимо помнить, что практически все без исключения упомянутые выше письменные тексты представляют собой лишь списки с указанием количества товаров или людей. Первые случаи, когда отдельные лица (как правило, цари) использовали письменность для посвятительных надписей или для констатации своих личных свершений, по времени совпадают или появляются чуть позже упомянутой выше группы табличек из Фары, но такие образцы были найдены Л. Вулли в Уре значительно позднее. Поэтому до самого конца 20-х годов нынешнего столетия все имена правителей из «Царского списка», включая имя самого Гильгамеша, рассматривались как порождение фантазии шумеров. Отсюда легко понять, какую сенсацию произвело открытие в 1919 г. Леонардом Вулли в развалинах раннединастического храма в Эль-Убейде замурованной в фундамент таблички, содержавшей имена Месанепады, первого царя первой династии Ура, и сына его Аанепады [74].