Главный холм здесь носит название Иорган-Тепе; под ним и был скрыт обнесенный стенами город со своим дворцом и храмом (план см. [179]); однако имелся также ряд других холмов над руинами прочих дворцовых сооружений. О храме здесь уже говорилось, поскольку он был заложен еще в раннединастическое время, когда это место было известно под названием Гacyp. Храм был окончательно перестроен при митаннийцах, когда он состоял из двух святилищ; его руины точно датируются благодаря письму митаннийского царя Шаушаттара (ок. 1460 г. до н. э.). Одно святилище имеет внутренние стены, облицованные деревянными панелями, которые своей формой напоминают нынешние нумераторы с «хлопушкой» кинематографистов, они вбиты колышками в кирпичную кладку. В прочих местах облицовка украшена похожими на гвозди шишечками из глазурованной терракоты, с которых свисает нечто вроде плетения с бусинками. Яркая глазурь, широко распространенная в то время в Египте, применялась и в других случаях, в частности для украшения небольших охранительных фигурок львов и в одном случае для настенного украшения в виде головы вепря. Что же касается скульптуры, то археологам пришлось довольствоваться инкрустированным глазом от статуи в натуральную величину.
В центре дворца, как обычно, находились широкие открытые дворы. В самом просторном из них, расположенном перед главным «залом приемов», стены, по-видимому, имели нечто вроде раскрашенной деревянной облицовки под скатами крыши, венчающими карниз. Перед главным входом в «тронный зал» два отдельно стоящих столба, сложенные из кирпича, вероятно, поддерживали портик или декоративный балдахин. Повсюду встречаются тщательно продуманные канализационные и очистные сооружения, включая по меньшей мере один туалет, в котором действовала система смыва водой, подававшейся сверху по трубам. Роскошная ванная комната и туалет примыкали к царским покоям, а вестибюль, через который в них можно было лопасть, был украшен впечатляющей стенной росписью, включавшей и явно заимствованные мотивы, в том числе орнамент из пересекающихся линий, акротерий, орнаменты в виде бычьей головы («букраний») и «головы Хатор» [181, рис. 40, с. 430. Главные двери были снабжены подпятниками, в одном из которых сохранился in situ бронзовый «башмак» от дверных петель. Большая толщина стен главных покоев для приемов могла бы указывать на их значительную высоту с окнами в верхней части; однако археологи пришли к мнению, что в данном случае толщина стен объяснялась просто соображениями безопасности.
Тонкая керамика типа «керамики Нузи» с белым орнаментом по темному фону. Подобные сосуды относятся ко времени царства Митанни (ок. 1475–1350 гг. до и. э) (по Старру, 1938 г.)
Тонкая керамика типа «керамики Нузи» с белым орнаментом по темному фону. Подобные сосуды относятся ко времени царства Мигании (ок. 1475–1350 гг. до н. э) (по Старру, 1938 г.)
Несколько зданий северного пригорода, включая дом «наследного принца» («правителя города Аррап-хи»), стали предметом специального исследования. В домах двух братьев, Техип-Тиллы и Шурки-Тиллы, было найдено в общей сложности около тысячи табличек. В доме человека по имени Зиги обнаружена обширная коллекция медных предметов, включавшая наконечники для стрел и копий, ножи и множество фрагментов пластинчатых доспехов, спекшихся в тяжелые комья. Впрочем, помимо оружия там находились также инструменты — серпы, стамески, зубила, тесла; все они были разбросаны, вероятно, во время пожара.
Среди более мелких находок в этих дворцовых зданиях Нузи встречаются характерные для города гончарные изделия необычного типа [61, рис. 64, с. 142; 124, с. 887–894; 33]. Тщательно отделанные сосуды были искусно украшены росписью белой краской по темному, фону. Чаще всего встречается чаша с «пуговичным основанием»; ее орнамент, располагавшийся обычно по горизонтали, включал прежде неизвестные в Месопотамии мотивы: бегущие спирали, пересекающиеся линии и розетки, а также стилизованные изображения птиц и растений. Хотя такие сосуды встречались на юге вплоть до касситской столицы Дур-Куригальзу, а на севере до Телль-Билла за Мосулом, местом их обычного распространения была Северная Сирия, где их находят в таких, городах, как Телль-Атшана (Алалах); по мнению Вулли (возможно, ошибочному), местом их происхождения следует считать Криг. Митаннийские цилиндрические печати также имеют больше общего с печатями Северной Сирии и даже Каппадокии. Рисунок их зачастую слишком сложен и запутан, однако ряд мотивов, подобных стилизованному «священному дереву» и «крылатому грифону», сохранился среди сюжетов позднеассирийских украшений [181, рис. 179].
Наконец, в Нузи была найдена знаменитая коллекция текстов. При раскопках обнаружилось не менее 4 тыс. клинописных табличек, из которых почти тысяча была найдена в доме Техип-Тиллы. Содержание табличек воссоздает поразительно подробную картину повседневной жизни этой, частично хурритской общины горожан. Юридические и коммерческие сделки, отраженные в табличках, уже сами по себе представляют значительный интерес, однако встречающиеся в них случайные упоминания конкретных людей, мест и вещей способствуют пониманию социальной среда и окружения, в которых они были созданы, и тем самым существенно дополняют сведения, полученные благодаря археологическим находкам.
В приложении к публикации итогов раскопок в Нузи, сделанной Р. Старром, Э. Р. Лэчеман очень интересно обобщает «свидетельства о материальной культуре», которые можно извлечь из текстов. Такое приложение само по себе служит очень удачным дополнением к археологическому отчету подобного рода. Приложение разделено на рубрики, само разнообразие которых как бы готовит читателя к восприятия» содержащейся в них информации.
Первоначально Нузи возник как обнесенный стенами город с башнями, бастионами и воротами, чьи названия нашли отражение и в текстах. Дворец представлял собой огромный комплекс зданий, а его пристройки служили самым разным целям и имели долгу» архитектурную историю. Храм, который известен сейчас археологам, был лишь одним из нескольких святилищ, опекавшихся знатными семьями города; эта семьи вносили надлежащие пожертвования и дарил храмам рабов. Сообщения о строительстве или ремонте частных домов обеспечили исследователей словарем распространенных архитектурных терминов и структурных деталей. Часто упоминаются названия улиц. и топографическую картину дополняют подробные сообщения о распределении воды, которой снабжала город небольшая река, имевшая разветвленную систему каналов, водохранилищ и мостов (каждый упомянут отдельно). Другим ориентиром служат частные колодцы. Сделки, связанные с недвижимостью и переменой землевладения обнаруживают детали земледельческой деятельности в обильно орошаемой зоне, окруженной степями; существует определенный набор слов, который обычно используется для подобных описаний. Благодаря текстам можно выяснить сравнительную популярность различных зерновых, среди которых наиболее распространенным является ячмень; за ним следуют пшеница-эммер, сезам, мак и лен. В отдельную рубрику попадают сады и огороды; выращиваемые в них фрукты, овощи и цветы подробно перечисляются в особых списках, причем древесину фруктовых деревьев рекомендуется использовать в строго определенных целях. Масса сведений более специального характера приведена в прочих рубриках под заголовками типа: «повозки и колесницы», «мебель» или «одежда»; имеется также особый раздел, посвященный инструментам, оружию и доспехам.
В каталоге сведений, почерпнутых из текстов Нузи, недостает прежде всего указаний на политические вопросы и историю того времени. Действительно, единственным письменным свидетельством, благодаря которому можно однозначно датировать культуру Нузи, является, как мы уже сказали, документ из комнаты огромного дома Шильви-Тешшуба: известное письмо Шаушаттара, царя Митанни, правившего в конце XV в. до н. э.