Здесь стоит сказать несколько слов об Акиту, или Празднике Нового года, ритуал которого сложился полностью в первые века I тысячелетия до н. э. К этому времени он заменил собой или поглотил более ранний шумерский Праздник весны, ассоциировавшийся со «священным браком» бога и богини и символизировавший начало нового цикла творения и плодородия. Теперь празднество проходило во время весеннего равноденствия; оно длилось 11 дней, в каждый из которых совершался определенный этап продолжительного и сложного ритуала. Местом, где происходил заключительный этап этой церемонии, и служил Бит Акиту. Туда отправляли на повозках или лодках статуи богов, временно изъятые из их храмов, для того чтобы они присутствовали при отправлении ритуала, известного как «Определение судеб». Ведущую роль в последнее играл царь. Многие подробности этого ритуала известны нам из сохранившихся текстов, а вымощенная дорога, по которой в Ашшуре выходила из города процессия, была открыта в результате раскопок.
В отличие от храмов о светских зданиях Ашшура известно немного. Так называемый Старый дворец, расположенный рядом с главным зиккуратом, состоял из лабиринта прямоугольных покоев и рядов хранилищ, куда можно попасть через открытые дворики. Этим он напоминает дворцы периода Ларсы в Эшнуне, с которыми, впрочем, совпадает по времени закладки первоначального фундамента. Кое-где, как и в дворцах Мари и Ура, в нем попадаются частные святилища. Ашшурский дворец еще использовался во время правления Тиглатпаласара I (1115–1077 гг. до н. э.), но в позднеассирийский период то, что от него осталось, было, видимо, превращено в мавзолей. Ашшур-нацир-апал (883–859 гг. до н. э.) украсил одни ворота скульптурными изображениями крылатых быков, а под ними расположил склепы. Как выяснили немецкие археологи, в последних находились огромные монолитные саркофаги, разграбленные еще в древности, но сохранившие среди прочих имена самого Ашшур-нацир-апала и Шамши-Адада V (823–811 гг. до н. э.
Между тем после завоевания Вавилона Тукульта-Нинурта I построил Новый дворец на искусственное террасе в северо-западном углу городской стены; из этого дворца ныне сохранился лишь каменный фундамент. Не остановившись на этом, он также построил новый жилой пригород в 1,8 милях к северу от города на левом берегу Тигра и назвал его Кар-Тукульта-Нинурта. Здесь же был возведен миниатюрный зиккурат и подле него — храм с вавилонским святилищеми культовой нишей в фасаде башни. По мнению Aндрэ, на верхнюю террасу зиккурата вел мост, шедший над улицей позади храма. В числе наиболее интересных открытий в Кар-Тукульти-Нинурте были образцы скульптурного орнамента, нанесенного на терракоту цветной глазурью; иногда он встречается на вертикальных стенных плитах (ортостатах). Помимо него были найдены панели, сложенные из разноцветных глазурованных кирпичей [5; 61, табл. 74 А — В].
Теперь целесообразно обратиться к некоторым находкам, сделанным в Ашшуре, и выделить те новшества, которые можно считать типично ассирийскими. Г. Франкфорт, занимавшийся исследованием этой проблемы, утверждает, что «в XIV в. до н. э. появилось искусство, имевшее, несмотря на все отклонения, свой особый характер — и не только в стиле, но и в сюжетах. Оно предпочитало светские сюжеты; для него никакое жизненное явление не было слишком тривиальным. В то же время в трактовке религиозных тем в этом искусстве обнаруживался холодный формализм, е «позволявший человеку лично встречаться с богами, a лишь дававший возможность следовать принятым ритуалам перед их статуями и символами» [61, с. 65].
В качестве примера этой тенденции часто приводится резной барельеф на алтаре, установленном Тукульти-Нинуртой I. Если мы вспомним стоящих друг против друга человека и бога в сцене, изображенной а известной стеле Хаммурапи, то здесь перед нами — ее прямая противоположность. Ассирийский царь стоит на коленях перед алтарем, подобным тому, на котором вырезано само изображение. Однако на этом алтаре — не статуя, а традиционный символ определенного бога, в данном случае — Нуску, одного из трех богов огня, воплощенного в жертвенном пламени. Подобное отношение к божеству отразилось, возможно, и в плакировке ассирийских храмов, которая была описана выше, — иначе говоря, когда культовая статуя пометалась в дальнем конце вытянутой целлы. Что же касается самого бога Ашшура, то он чаще предстает в виде символа, чем в человеческом облике. Его изобразили с крыльями, подобно солнечному диску египетского Гора.
Другое новшество этого времени проявилось в резьбе цилиндрических печатей, указывающей на подъем интереса к композиции [57; 161]. В период Ларсы и в старовавилонское время «сцены представления божеству» достигли такого однообразия, что к ним часто приходилось добавлять надпись с именем владельца. Теперь этот обычай был отброшен; вместо этого появились определенные композиции. Некоторые традиционные «батальные сцены» еще сохраняются, однако все большее распространение получают новые темы. Вот примеры некоторых сюжетов: царь охотится на страусов, крылатая кобылица защищает своего жеребенка от льва, олени пасутся среди стилизованных деревьев и гор. К этому добавляются доселе неизвестные мотивы, с которыми мы уже встречались в Нузи; они была заимствованы из Сирии через Митанни. Это «священное дерево» и «крылатый грифон». Другие средиземноморские типы украшений встречаются на глазурованных панелях из Кар-Тукульти-Нинурты.
Приведенное выше сообщение о зданиях Ашшура по понятным причинам представляло собой в основной краткое описание вариаций в их планировке. Что же касается внешнего вида зданий и украшений фасада, то отдельные указания на этот счет можно обнаружив» при изучении рисунка печатей того времени. В особенности это относится к парапетам как религиозных, так и светских зданий. Предполагается, что введение бойниц в крепостной стене началось примерно в это время (они были заимствованы из Египта); на одной печати XIII в. до н. э. из Ашшура видна двойная крепостная стена с закругленными зубцами и парапетом с бойницами [192, с. 105, № 531]. Две другие печати из того же города, которые датируются, вероятно, столетием позже, впервые дают изображения крепостных зубцов ступенчатой формы, известной и ныне [138, с. 43, рис. 45b и 46]. Одна из них представляет особый интерес. Во-первых, изображенный на ней символ божества Гулы указывает, что это скорее храм, чем крепость, т. е. бойницы на ней, по всей вероятности просто декоративны. Во-вторых, на ней изображены некоторые другие архитектурные детали, в частности башни, возвышающиеся над стенами, двери, а также прямоугольные углубления, которые могут быть окнами.
Наконец, на печатях этого периода иногда появляются изображения своеобразных «гениев»-аркаllu, существ с двумя парами крыльев, крылатых и с соколиными головами чудищ, бородатых мужчин в рыбьей чешуе. Правда, чаще всего эти изображения встречаются в виде терракотовых пластинок или фигурок, подобных тем, которые иногда находят зарытыми под полом домов в ритуальных целях. Они также занимают свое законное место в искусстве позднеассирийского времени.
Глава IX
ПОЗДНЕАССИРИЙСКИЙ ПЕРИОД. ИСТОРИЯ ИМПЕРИИ
К а р т а № 4. Ассирийская империя
(С. Эбрахим, по рисунку Постгейта, 1977 г.)
В начале X в. до н. э. царь Ашшур-Раби II основал новую династию в Ашшуре; это событие знаменовало собой начало важной эпохи в истории Месопотамии. С приходом к власти его внука Ададнерари II (911–891 гг. до н. э.) начинается период экономической стабильности и военной экспансии, что привело в конце концов к созданию Ассирийской империи. Одной из главных задач Ададнерари считал окончательное установление границ своего государства и добился ее решения благодаря последовательному сочетанию успешных военных действий и политических маневров. Города, подобные Аррапхе (Киркук) на востоке и Гузане (Телль-Халаф) в верховьях р. Хабур на севере, стали главными укрепленными пунктами оборонной системы, в то время как небольшие арамейские государства в среднем течении Евфрата были присоединены к империи, чтобы обеспечить торговые связи с Сирией.