Для того чтобы вещь не потеряла своей функциональности, нужно приложить «полуусилие», выполнить определенную форму «недоремонта», когда достаточно, например, всего лишь подпереть падающую ограду, а не заменить ее. «Полуусилие» не соотносится с такими понятиями, как экономическая эффективность и долгосрочная прагматика: в перспективе подобные действия требуют больше ресурсов как человеческих, так и материальных. Но подобные «полуусилия» создают пространство коммуникации, формируют сети обмена. Включение в процесс поддержки и «полуремонта» требует участия огромного количества акторов: у кого-то можно достать нужную деталь, кто-то знает, как с ней нужно обращаться и т.д.
В похоронном деле аналогичная структура складывается между участниками сети по обмену/торгу различными материальными объектами, информацией и неформальными связями. Дисфункциональное состояние становится структурной интеракцией, что обеспечивает существование системы похоронного дела. Например, похоронные агенты знают специфику каждого инфраструктурного объекта и могут сделать его использование более комфортным. В ряде случаев это касается сохранения тела в морге, процесса выбора и получения места на кладбище и т.д. С позиции ритуала такое взаимодействие с окружающим миром и есть часть обрядовой практики.
С позиции же инфраструктуры подобный режим работы кладбища говорит о его дисфункциональности. С одной стороны, кладбище функционирует, на его территории совершаются захоронения и т.д., но этот процесс связан с необходимостью согласований, поддержания норм традиционных практик и принципов коммуникации, которые сформировались в локальном социальном порядке. Ограниченность использования объекта инфраструктуры в этом контексте является нормой.
«Подпоркой» и «полуремонтом» является необходимость ручного управления объектами инфраструктуры. Они не функционируют по определенным правилам, нормам, регламентам и т.д., что в принципе является характерной чертой социотехнических систем. Работа объектов инфраструктуры возможна только если есть тот, кто обеспечивает их связывание — тот, кто формирует сеть, используя уязвимость инфраструктуры.
В западной теории инфраструктуры принято различать maintenance и repair. Если первое понятие — это именно поддержка, тот вид деятельности, что позволяет вещи не ломаться, то второй термин обозначает процесс возвращения объекту функциональности. В контексте приводимых эмпирических примеров эти два действия сращиваются в одно действие — ремонт никогда не заканчивается, но становится формой поддержания работы социо-технической структуры в приемлемом состоянии.
Специфическая характеристика объектов социальной инфраструктуры[60] не позволяет рассматривать их в отрыве от структуры властных отношений и проявления политической воли. Любые манипуляции и действия с объектами инфраструктуры, выходящие за рамки принятых практик, всегда являются вызовами и угрожают всей системе, потому что создают прецедент. Именно поэтому власть сопротивляется неконтролируемым изменениям социальной инфраструктуры, которая дает сбои в местах, где недостаточно политической воли для ее поддержания[61]. Состояние поломки может стать нормой и отображением специфической формы политического контроля, уже продемонстрированной мной ранее.
Представленный этнографический материал и интерпретация поведения ключевых групп акторов похоронного дела позволяет сделать вывод, что несмотря на существование разных логик и взглядов на дисфункциональность инфраструктуры, эти логики уживаются друг с другом. В итоге похоронное дело продолжает выполнять свою главную функцию — справляется с процедурой захоронения, несмотря на очевидные дисфункции инфраструктуры. Процесс организации похорон строится не только на ритуальных представлениях о значении мертвого тела или похоронной атрибутики и не только на экономической целесообразности, но и на обмене ресурсами, знаниями, статусами, дарами, где обязательства и условности важнее эффективности и технологий, «индустриального мира» или даже «мира рынка». Поэтому само похоронное дело лишается даже рыночного статуса — в нем нет требований к качеству услуг и товаров, к состоянию инфраструктуры, и похороны рассматриваются не как услуга, а как «общее дело», в ходе которого разные акторы взаимодействуют, чтобы преодолеть различные трудности и похоронить мертвое тело.
В качестве завершения интерпретационной части я предлагаю обратиться к истории — это поможет понять, когда поломки и ремонт стали частью социальной структуры и как прошли свой путь нормализации.
60
В случае целого ряда работ по изучению инфраструктуры основное внимание исследователей уделяется ее техническим элементам: дорогам, электросетям, водоснабжению. В этом случае определение поломки более-менее очевидно. Например, водопровод не качает воду или качает ее плохо — не так, как должно быть. Однако, как я уже отмечал выше, когда мы переходим к рассмотрению сложных социотехнических систем, вскрывается определенная ограниченность применения концепта поломки. Главная проблема заключается в том, что невозможно строго определить, что является поломкой и как она возникает. Происходит это, когда ответственность за функционирование объекта лежит не только на технической части, но и на людях, выступающих в качестве «операторов». С другой стороны, мы вынуждены признать, что любые объекты, в том числе и объекты социальной инфраструктуры, — это сложные и многоуровневые социально-технологические системы, в которых важен любой элемент. Социальная инфраструктура гораздо сильнее зависит от ее символического определения человеком и устоявшихся культурных/общественных ценностей и норм. Например, христианский храм не может функционировать (проводить литургии) без освященного алтаря. С точки зрения внешнего наблюдателя, с алтарем все в порядке, однако проведение служб рядом с ним невозможно, пока священник не совершит над ним ряд символических действий.
61
Larkin В. The Politics and Poetics of Infrastructure // Annual Review of Anthropology. 2013. Vol. 42. P. 327-343.