- Не надо. Она может встать и сама, - твердо произносит он. - Вставайте, Марта, вставайте на ноги!
Когда она, пересиливая себя, встает на колени, мать снова бросается к ней, но Туо опять ее останавливает. Мать опускает руки, крестится.
Марта поднимается, сильно напрягаясь, качаясь, будто под хмельком, но в конце концов встает, выпрямляется!
- А теперь идите, идите к креслу!
Ах, это тело! Какое оно тяжелое, как тяжко нести его на ногах! Лицо Марты скривилось от боли, но она переставляет свои тяжелые ноги, свои непослушные ноги и направляется к креслу. Несколько шагов осталось - дойти бы, дойти!..
И она дошла. Села, облегченно вздохнула и улыбнулась. Улыбнулась устало, блаженно и счастливо. И все улыбнулись вместе с ней.
Туо вытер себе платком пот с лица.
- Так все это на самом деле было - Центрум и Атлантида? спросила Марта. - Все это правда?
- Правда, - ответил Туо. - Сохранились у нас на Филии не только легенды, но и снимки, фильмы, сотни фильмов. Не исключено, что весть о катастрофе подкосила Штурмана, первым ступившего на поверхность Филии.
17
Витают над Филией сказки...
Право же, кто в детстве не знал чарующей легенды о белых-белых птицах, которые летят на Филию с далекой Земли, такой далекой, что не видно ее даже в телескоп. А они летят и летят сквозь бездну холодного космоса - такие нежные, такие милые, такие прекрасные комочки живой жизни. Летят в твое детство и поселяются в твоем сердце навсегда.
Летели белые птицы и к маленькому Туо. Мать брала его ладошку в свою и выводила в сумерки синего вечера.
- Вот видишь, сыночек, золотая звездочка? А вокруг нее вертится Земля - планета наших прадедов. Оттуда летят к нам белые птицы.
- Такие, как в фильме?
- Такие, сынок.
- Ой, поскорее бы они прилетели! Я соскучился по ним, я их люблю!
Туо рос, начал учиться, а птицы все еще были в пути. Но вот однажды разнесся среди детей слух: прилетели! Вихрем помчались мальчики и девочки в лес, притаились в кустах, смотрят, слушают. Деревья тоже встрепенулись в ожидании, им ведь тоже тоскливо стоять в тишине, без птичьего пенья. Но птицы так и не появились. И пошла малышня домой, утирая слезы.
Мама приласкала маленького Туо, утешала, гладила по головке. Тихонько пела о белых птицах: лететь им далекодалеко, а они все летят и летят, помахивая белыми крыльями, нужно ждать, нужно долго ждать свою птицу.
Минуло детство, промелькнуло отрочество, пришла юность. И проснулось в душе неодолимое стремление к Земле, к этой затерявшейся во Вселенной точке, откуда пришли далекие предки. Это было что-то посильнее любопытства, немой крик души, ее миллионолетняя боль. Быть может, слышал Туо плеск праокеана и шум пралеса, передававшийся по наследству через многие поколения и сохранившийся в какихто клетках мозга...
- Отец, неужели на протяжении тысячелетий никто так и не попробовал побывать на Земле? - спрашивал Туо, и глаза его блестели.
- Пробовали... - отвечал отец. - Находились храбрецы. Только никто из них не вернулся. То ли гибли в космосе, то ли оставались на Земле - неизвестно.
- Я хочу побывать на Земле.
- Понимаю тебя, сынок. У меня тоже была такая мечта. И отец рассказал о своей научной работе, об исследованиях пространства, времени, которые могли открыть совершенно новые пути и способы коммуникаций. Туо с большим энтузиазмом включился в работу. Речь шла о том, чтобы использовать кривизну пространственно-временного континуума, вызвать такое его преломление, при котором намеченные точки сближались бы мгновенно. Это означало, что из Филии можно было бы переместиться на Землю так же легко, как в соседнюю комнату.
О белые птицы детства! Зачем вы поселились в душе? Почему не даете покоя?
Лаконтр выпил рюмку рома.
- Совершенно фантастическая идея, - сказал он, глядя на Туо, который сидел задумавшись, вероятно, все еще под впечатлением воспоминаний. - Никаких действительно научных обоснований.
- Но я все-таки здесь, - выпрямился Туо. - Разве это не доказательство?
Лаконтр выпил еще.
- Ну, знаете... Вас я считаю гениальным человеком. Но ведь и у нас были когда-то гении. И очень яркие. Ну хотя бы Леонардо да Винчи.
- А откуда отец знает, - перебила Марта, - может быть, Леонардо явился именно с Филии. Ведь биография его неизвестна. А все, что он делал, опережало время на целые века.
- Ты еще скажешь - и Свифт, и Ньютон.
- И это не исключено. И может быть, даже и Эйнштейн.
- Фантазируй, доченька, фантазируй!
- А что сказал бы отец, если бы, ну, положим, лет сто назад кто-нибудь сообщил ему, что можно будет со временем разговаривать через океан, да и не только разговаривать, но и видеть из Парижа то, что делается где-нибудь в Монреале? А ведь сто лет назад уже изучали электрические явления. И что, если бы кто-нибудь рассказал о радио, телефоне и телевидении тысячу лет назад?
- Наверно, сожгли бы на костре, - сказала Анита.
- А теперь сажают в психушку... - с горечью произнес Туо.
- А как же тебе все-таки удалось добраться до Земли? спросила Анита.
- Это тебе так же трудно понять, как египетскому фараону - устройство кибернетической машины.
- А все-таки? - не унималась девушка.
- Любознательный ребенок, - усмехнулся Туо. - Ну как ты поймешь, если я скажу, что мы изобрели пространственно-временной усилитель? Видела мой бриллиант? Это главная деталь. Дать ему питание, обозначить точку координат и... - Туо обвел всех взглядом и убедился, что слушают его с интересом, даже Луиза, которая и на этот раз забыла снять фартук.
- И что же он усиливает, этот усилитель?
- Кривизну пространства и времени. С его помощью можно мгновенно перенестись в заданную точку.
- И в Нью-Йорк? Вот так легко и просто?
- В том-то и дело, что не легко и не просто. Небезопасно. Малейшая ошибка - и сверзишься в океан, или окажешься на мачте высоковольтной линии, или угодишь под машину. Или хуже того - попадешь на какую-нибудь военную базу. На моем летательном аппарате была досконально рассчитанная система, и я очень удивился, когда вместо Центрума увидел пустыню. Подумал: ошибка в расчетах. А выходит, вычисления мои были правильными.
Анита склонилась к его плечу.
- Восстанови свой аппарат, милый Туо! Мне так хочется увидеть Филию!
Туо посмотрел на Лаконтра, вертевшего в руке пустую рюмку, и сказал:
- Я хотел бы перебросить на Филию птиц.
- За этим дело не встанет. Чего-чего, а птиц я вам подберу. Как в Ноев ковчег - всех по паре. Только работайте над своим аппаратом. Если потребуются какие-нибудь материалы, скажите, сразу же закажу. Я, откровенно говоря, не очень-то верю в вашу затею, но, раз вы так хотите, сделаю все, что смогу.
- Возьмем голубей! - всплеснула ладонями Анита. - Это ведь, наверно, именно они птицы твоего детства!
- Даже трудно себе представить, - мечтательно проговорил Туо, - леса оживут... Наполнятся щебетом, свистом, трелями, клекотом... Птицы будут перелетать с ветки на ветку, с вершины на вершину, кружиться будут в нашем небе. О, если бы мне увидеть птиц в небе Филии! Анита, я был бы тогда самым счастливым человеком!
- А как бы радовались дети! - сказала Марта. - Дети любят птиц и животных, потому что они ближе к природе.
- Взрослые тоже любят, - сказал Лаконтр. - Вы замечали, какие у собак умные глаза? А у лошадей? Ночью, когда они смотрят на свет, - это большие переливающиеся изумруды.
Не выдержала и Луиза, повеселела и, подмигнув, тоже высказалась:
- А мне больще всего нравятся цыплята, хорошо прожаренные!
Все рассмеялись. Кроме Туо. Он словно ничего и не слышал: вспоминал сказки, и белые птицы детства все летели и летели сквозь холодный космический простор.
18
- Ox и смешной!
- Ну и шалунишка!