Чтобы понять, почему мы столкнулись с такой односторонностью, нужно учесть, что то, какой предстанет Самость, зависит от конкректных обстоятельств: она до определенной степени подстраивается под те условия, в которых пребывает эго, а также под уровень развития самого эго. Точнее говоря, эго в той или иной степени остается односторонним – и это влияет на тот вид, который принимает Самость. Мистический опыт, действительно, часто переживается как яркий свет, как в Откровении, но правда и то, что за мистическим откровением нередко следует «темная ночь души». Возможно также, что за настойчивым подчеркиванием светлой стороны стоит компенсаторная функция: так возмещается та тьма, в которой пребывает эго. Для Иоанна, стоявшего на пороге нового иона, его откровение было тем «светом», который развеял «мрак» язычества – еще одно возможное объяснение того, почему он так настаивает на лучезарном, ясном и светлом. Это, разумеется, согласуется с христианской парадигмой, которая по мере развития все больше и больше идентифицировала себя со светом и активно изгоняло все злое и темное.
Следует отметить, что, как пишет Иоанн, «из уст Его выходил острый с обеих сторон меч» (Откр. 1:16). С первого взгляда кажется, что это весьма оригинальный стилистический прием; здесь, однако, перепевается старое. В книге пророка Исайи слуга Яхве возвещает: «Господь призвал Меня от чрева, от утробыматери Моей называл имя Мое; и соделал уста Мои как острый меч» (49:1-2). Очевидно, что для Иоанна книга Исайи, равно как и другие книги Библии, не были пустым звуком. Следует все же учесть, что упомянутая цитата из Ветхого Завета не исключает возможности того, что Иоанн увидел это в самом деле, речь идет только о том, что эта деталь не оригинальна. Мы видим, что автор связывает «рот» и «меч», что отсылает нас к архетипу Логоса: изо рта выходит «острое» Слово. Напомню, что именно Иоанн (и только он) отождествляет Бога с Логосом в библейских текстах, впервые – в первой части Евангелия от Иоанна, и это важный аргумент в пользу того, что у Откровения и упомянутого Евангелия один автор.
Не забудем, что с мечом отождествлялся и Христос. Так, в Евангелии от Матфея читаем:
Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его. (Мф. 10:34-36)
Перед нами описание того, что алхимики называют separatio[5]. Если смотреть на это с психологической точки зрения, можно сказать, что сознание получает возможность различать и выбирать, тем самым выделяя индивида из participationmystique, всеобщего «супа». Христианский эон положил начало грандиозному разделению, поэтому упоминание «острого меча» неслучайно. Иоанн стоял у истоков той эпохи, которая разорвала дух и материю на части.
Процессы, происходившие в психике в то время, исторически закономерны и представляют собой необходимый этап развития: невозможно избежать расщепления (separatio)того, что было бессознательным единством, чтобы можно было говорить о настоящем соединении (coniunctio).
Я также хотел бы заметить, что образ «острого меча» появляется и в снах, хотя в наше время, конечно, чаще снятся другие формы лезвий, например, ножницы или кухонные ножи.
Тайна семи звезд и Ангелы семи церквей
Далее по тексту мы узнаем, что загадочная фигура держит в своей «деснице» «семь звезд», которые «суть Ангелы семи церквей». Более того, «семь звезд», «семь светильников», «семь церквей» и семь Ангелов – суть одно. Так, по словам «Сына Человеческого»
Тайна семи звезд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников есть сия: семь звезд суть Ангелы семи церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь церквей. (Откр. 1:20)
Иоанн получает приказ передать услышанное «ангелам» семи церквей, все семь расположены в Малой Азии: Иоанн перечисляет их, двигаясь по часовой стрелке, начиная с Ефеса и кончая Лаодикией (см. рисунок 2.2).
Рисунок 2.2
Заметим, что Иоанну поручено обратиться к «ангелам» семи церквей, а не к самим церквам. Как понимать такой подход? Некоторые ученые считают, что под «ангелами» следует разуметь «общественных представителей», – что ж, у нас нет другого выхода, если мы стремимся трактовать ситуацию буквально. Если нет, то придется признать, что мы имеем дело с загадкой, с чем-то, чего глубинная психология еще не касалась. Могу предположить, что ангелы семи церквей обозначают разные группы, которые все же между собой тесно связаны глубинными связями, хотя бы потому, что все они – «семь звезд» в «деснице» апокалиптического Христа.