В случае с Верноном Хауэллом, одержимость архетипом Апокалипсиса стала поистине беспримерной. Он был убежден, что Бог раскрыл ему подлинный смысл книги Откровения. Когда в его жилище ворвались агенты из Бюро по контролю за оборотом алкоголя, табака, оружия и взрывчатых веществ, Хауэлл был занят составлением комментария к «Семи печатям»; он попросил агентов подождать, пока он закончит. К тому времени его уже считали Агнцом Апокалипсиса. В 1985-ом году, путешествуя по Израилю, Вернон узрел, что он является никем иным, как очередным воплощением персидского царя Кира Великого, того самого, который освободил евреев от Вавилонского плена. В результате Хауэлл сменил имя, назвавшись Дэвидом Корешом; имя он позаимствовал у архетипического царя Израиля, в то время как новообретенная фамилия представляла собой иудейское написание имени «Кир». Двумя годами позже новоявленный Кир напишет:
У меня семь глаз, семь рогов у меня. Имя мне – Слово Божье, лошадь моя – белая. Я рожден на земле, дабы передать вам седьмое послание ангела. Спустился с востока я с печатью Бога Живого. Имя мне – Кир, и я низвергну Бабалон[4].
С этого времени, если не раньше, Дэвид Кореш стал насаждать своим последователям безоговорочный культ своей персоны. Он требовал беспрекословного послушания. Провинившихся даже в малом наказывали сурово. На осмелившегося перечить Дэвид яростно нападал, вразумляя глупца дикой смесью из теологических пассажей и обращений к личному. В голове Кореша личное и трансперсональное сплелись в комбинацию поистине невообразимую. Ему, однако, нельзя было отказать во владении богословием. Годы, проведенные за штудированием Библии (в чем, по-видимому, была для него в свое время и отдушина, и спасение), не прошли даром: теперь Кореш мог читать проповеди – длиннющие, ни с чем несообразные, но по-своему блистательные и захватывающие – всю ночь напролет. Одна мысль пульсировала в них рефреном: конец света близко, конец близится. Вот она, одержимость архетипом Апокалипсиса. Такая одержимость неизменно ведет к катастрофе, ведь идея катастрофы вплетена в этот архетип. В попытке транслировать захвативший его архетип, индивид с неизбежностью попытается вылить его в жизнь. Куда привело это Кореша-Хауэлла? Он сгорел вместе со своими последователями. Ему было тридцать четыре.
Я считаю, что подобные случаи отождествления с архетипом стоят внимания, поскольку они приоткрывают нам природу неосознанной Самости. В начале этой книги я обратил внимание читателя на то, что архетип Апокалипсиса означает явление Самости. Если Самость приходит в своей первичной, бессознательной форме, процесс знаменуется сочетанием самых противоположных позывов, и тогда мы видим перед собой одновременно и спасителя, и чудовище. Дэвид Кореш был и тем и другим одновременно, и этим объясняется то, как преданы были ему члены его группы. Его нельзя назвать ни типичным психотиком, ни типичным преступником, необычность его поведения в свое время наводило страх на спецслужбы. Наполовину безумец, наполовину отпетый негодяй, Кореш был просто-напросто одержимым. Он действовал в обход эго, без- или внечеловечно. И получал за это, между прочим, поистине сверхчеловеческую харизму от тех энергий, что одержали его. Подобный случай описан у Мэлвилла в «Моби Дике», где есть свой одержимый безумец – капитан Ахаб. Среди других примеров можно также вспомнить Гитлера, чья мания простерлась крайне далеко. Он, как и Дэвид Кореш, был и чудовищем (для врагов), и хранителем (для друзей), и он тоже мыслил о себе религиозными понятиями.