Поэт древних времен действительно боролся за то, чтобы придать выражение как вселенной, так и создателю. Человечество было всего лишь частью этого, а он сам был всего лишь «гласом в пустыне». Поэт сегодняшнего времени старается выразить свое я как индивидуальность.
Великое открытие древневосточных мыслителей, которого придерживались образованные слои кельтских народов вплоть до времени Иоанна Скота3, заключалось в том, что вселенная представляла собой единое целое и всюду действовали одинаковые принципы и законы; что это единство было существенно более синтетическим и многообразным, и что хотя целое всегда оставалось целым, оно непрерывно изменялось в форме своего проявления, следуя постоянному потоку и движению, двойственность и переменчивость которых описывают китайские символы «инь» и «янь», восходящие, как мне представляется, к шумерским понятиям «Ин» (или «Нин») и «Ан». Аморфный источник вселенной форм казался этим ранним наблюдателям и мыслителям вечным, но периодически переходящим в «жизненное целое», а затем снова вследствие распада и растворения возвращающимся в бесформенное состояние. Так возникла — в художественном видении поэта — прелестная Афродита из пенных волн Хаоса. В его представлении все живое гибло, чтобы вернуться в землю и чтобы — согласно кошмарному видению поэта — быть разорванным на клочья кровавыми зубами Кали. Эта аллегория получила дальнейшее развитие, и Богиню изображали попирающей тело прекрасного спящего Шивы. В данном случае она является «каузальной», формулирующей или исполняющей силой, которая в надлежащее время соединится с Шива-Шакти и вследствие этого из бесформенного будут созданы новые формы, образующие целое. Эта идея символическим образом воспроизводилась как «танец» Шивы-Шакти и стала настолько популярной, что изображение «танца» очень часто встречается в нарисованном или вырезанном виде.
Поэтически это понятие было выражено в большой группе аллегорий, которые рисуют Инициатора Творения как божественного музыканта. Постоянно повторяющейся эмблемой действенной силы созидающей богини является музыкальный инструмент — это может быть барабан, флейта, трещотка, раковина или лира. Все эти инструменты можно было настраивать с помощью измерений, при чем объем, длина или вес (например, кишки) приравнивались к тональности или частоте. Это открытие приписывается Пифагору, но современная археология встречает доказательства его гораздо более раннего существования4. Человеческий голос (как рот или язык), который формулирует мысли, и молния, которая оповещает о громе (звук), выражали идею в метафорической поэзии5.
Это же представление было передано в «скорописи» символов такими символами как точка в круге или два равносторонние треугольники, поставленные вершинами друг к другу таким образом, что они образовали символ-«бабочку». Идея была показана в аллегории божественного «слова» как направленная и полномочная сила созидающей богини — это могли быть корова, як или бык, разные птицы (голубь, ястреб, сокол, ворон, ибис, журавль, дикий гусь, дикая утка, дикий лебедь и т.д.) или хорошо нам известная антропоморфная фигура — «Таммуз», «Тот» или «Гермес» — в зависимости от конкретной страны. Язык как таковой, стих, воспринимался как творение, которое дало форму и содержание тому, что раньше существовало невысказанным. В народной легенде, которая несомненно происходит от религиозного балета, местным национальным эквивалентом «Гермеса» всегда был изобретатель букв, цифр, музыки, металлургии — синтез, который настолько приближался к философской идее формулирующего принципа в созидающем соединении, что возможным становилось ограниченное представление в форме танца.
Ничего из упомянутого не является примитивным, хотя оно старше, и не вторично по отношению к гораздо более широко известным стараниям греков рационализировать общее понятие созидания, которое поэты выразили в философском ключе. Также в Индии и в меньшей степени в Китае образность, в которую поэты облачали свою религиозную философию, ждала обычная судьба любого наглядного мышления, обязанного своим успехом поэтической силе. Она окаменела и стала доктриной в руках схоластических жрецов. Но именно это поэтическое представление в космической философии, центральной идеей которого является Мать-Богиня, является фундаментальным.
Тезис о том, что кельты Галлии, Великобритании и Ирландии были достаточно прогрессивными в культурном плане, чтобы интеллектуально понять такую религию-философию, может оказаться новым для психологов, которые зачастую вынуждены воспринимать историю на веру. Я же утверждаю это только об образованных слоях кельтов. Раньше — мы должны помнить об этом — пропасть между образованными и массой населения была гораздо глубже, чем сегодня. Кельтские массы, которые большей частью состояли из местного населения, но в экономическом и политическом отношении управлялись иммигрантами, понимали о божественных силах примерно столько же, что и массы в Греции и Италии — они представляли себе их в образе актеров храмовых представлений или культовых статуй, моделями для которых служили такие актеры. Они воспринимали космические драмы в большей или меньшей степени буквально, как дети воспринимают сказки. Я даже сомневаюсь в том, что примитивные дикие народы имеют четкие представления о таких силах, за исключением того, что они узнают во время ритуалов и возрастных посвящений от своих жрецов и шаманов. Можно говорить, что обладающие особой фантазией кельты изобрели «фей», но местное население верило в существование этих созданий, проживающих в своем особом действительно существующем мире. В кельтских странах у нас нет прямой традиции драматических храмовых представлений, основывающихся на таких поэтических аллегориях, о которых я рассказала. Но у нас есть свои «ряженые» и «переодетые» в Англии. Одной из их основных постановок является победа Святого Георгия над змеем, существует живая традиция церковных мистерий в Бретани, тексты которых сохранились с древних времен6. Есть у нас и народные танцы. Все религиозные танцы, существовавшие в наших кельтских странах, вероятно танцевал сам народ. Таким образом люди на своей новой родине сохраняли воспоминания о традиционных танцах, которые их предки танцевали в дальних странах, откуда они ушли в те времена, когда Греция была еще юной, а Рим принадлежал этрускам, и когда в регион Тичино, где проводится собрание Эранос, вторглась великая, конная, пользующаяся железом раса, имеющая много металлов. Воины этой расы пользовались огромными мечами и короткими железными скрамасаксами с односторонней заточкой; их находят в каменных гробницах, выполненных из необработанных каменных плит, закрытых диким камнем. Они были найдены и в песках Кибе-рона, в Морбиане и в дюнах Сен-Урнеля в Финистере. Предметы обихода этих народов Джубиаско хранятся в краеведческом музее Цюриха. Переселение больших количеств племен, говорящих на кельтских языках, с европейских равнин на запад некогда принималось в истории на веру, затем над этим представлением смеялись, а сейчас оно кажется вполне правдоподобным. Современные политические события восстанавливают нашу веру в великое переселение народов в прошлом.