Время после Креза представлено меньшим числом находок из раскопок. Сложно отследить развитие образа богини. Поверх слоя храма D были обнаружены куротрофы; это богини-кормилицы, одна рука которых повернута к груди; они могут соответствовать Артеми-де-Лето или даже самой Лето. Мы не знаем почти ничего об Эфесии Эндоя. Эфесская картина «очень архаичного стиля», на которой Тимарета, дочь Микона, по данным Плиния (Ест. ист., XXXV, 147) изобразила Диану, утеряна. Скорее всего Диана на этой картине соответствовала Эфесии. Ксенофонт, который видел классическую Эфесию в конце пятого столетия, позволяет понять, что , копию которого он создал в Скиллусе, напоминал ксоан. На кистофорных монетах города Эфес или Тралл со 133 г. до Р.Х. уже встречается перепоясанный эллинистический образ. Между тем богиня по-видимому временно приблизилась в Артемиде как охотнице, греческой олимпийской богине; в этом качестве она рассматривалась, например, во времена Скопаса и Праксителя.
Но эллинистическая эпоха породила и распространила новый вид культа и новый очень важный тип пантеистической богини — это «перепоясанная Эфесия», которой в своей работе занимается X. Тирш. Недавно он начал очень точный обзор известных материалов20, при чем классифицировал типичную одежду нового времени епандит как составную часть единства азиатской священной одежды. Из какого времени происходит эта новая форма такой большой симво-лическои важности и величия? Сравнение с кариискои статуей -эевса из Лабранды (изображена уже в установленное время между 351 и 344 гг. до Р.Х. на рельефе Тегеата, приписывается подмастерью Скопаса, который работал в мавзолее Галикарнаса) показало, что она происходит из времени между серединой четвертого столетия и эпохой кистофоров (время завещания Аттала III); многогрудая и перепоясанная богиня, пожалуй, сбросила с себя следы краткосрочной эллинизации, чтобы ей было легче (епандит напоминает таинственный ефод) главенствовать в рамках изображений с сильным восточным влиянием.
Это далеко не единственный случай: уже в эллинистическое время было видно, как целый ряд малоазийских богов, среди них Эфесия, принимали азиатский облик, который мог демонстрировать разные формы. У Кибелы д’Эсте (Вена) и Артемиды Эфесской эта новая одежда иногда состоит только из передника или нагрудного щита, иногда из своего рода облачения, которое удерживалось поясом на уровне бедер и прикрывало только переднюю часть тела и бедра. Но иногда епандит, который одевался через голову, закрывал все тело (это касается Юпитера из Гелиополиса, бога Калаа из Баальбека в первые столетия нашей эры, а также Афродиты из Афродисиаса в Карии). Это неизбежно приводит к изначально прямой и жесткой модели ксоана; она даже перепоясана, что придает ей иератическую жесткость. Ноги закрыты, стопы стоят параллельно, то есть, речь идет об отголосках архаичности, сходстве с древнейшей фронтальностью. Еще важнее: это перепоясывание является символом: одежда без рукавов, которая носится как отделанное покрывало, покрыта аллегорической отделкой; все эти отделки уже известны из архаического сокровища Артемизии времен Креза21. Мы снова видим здесь полисимволизм, который я попытался осветить в своих работах о происхождении греческого «политеизма» как самую главную (и как восточную!) характерную черту критско-микенской религии.
X. Тиршу удалось собрать уже 260 изображений эллинистической Эфесии, хотя собрание все еще не полное22; но было бы неправильно пытаться увидеть богиню всюду; многогрудые материнские богини, воплощение Матери-Земли, еще нуждаются в исследовании и классификации. Саму Эфесию изготавливали во всех возможных образах и из самых разных материалов. Фигуры из мрамора, бронзы, терракоты, мозаика, камень и картины приведены в каталоге, который Тирш подготовил с большим старанием, хотя некоторые позиции и стоило бы убрать из каталога.
Эллинистическая и греко-римская Эфесия преимущественно носит на голове высокий калаф и этим напоминает кариатид из Книдоса и Сифноса, богинь Аматонте23 и хеттских богов процессий Изили-Кая.
Калаф украшен символическими изображениями зверей, пчелами, сфинксами, крылатыми грифами и т.д. Во времена Адриана добавилось еще и небольшое изображение храма или другого священного строения. Это строение иногда состояло из трех частей24, так что в нем при желании можно увидеть указание на тройной неокорат города, на два царских неокората и неокорат богини.
Богиня города преимущественно держит в своих выпрямленных руках, как было доказано25, храм неокории. Руки Эфесии как символ с самых ранних времен использовались Клидами, этот символ в Эфесе находился на утолщенном венке на голове, иногда вместе с башнеподобной короной. В определенных случаях позади маленького наоса или на тыльной стороне простого калафа появляется пучок лучей. Он может быть в форме круглого нимба или в форме двух полумесяцев, как на статуе с виллы Альбани. Возможно, он напоминает балдахин азиатской Матери-Земли, который уже известен благодаря сирийским цилиндрам.
Многогрудость, если можно применить такое выражение, является мнимой, всего лишь внешним атрибутом, так как это всего лишь украшение епандита26, это украшение может происходить от тяжелых ожерелий (hormoi) с подвесками, которыми отличались ранние ионические богини. Монеты Эфеса периода со второго столетия до Р.Х. до третьего столетия от Р.Х. отличаются этой отделкой (с чрезмерным подчеркиванием силы), с аллюзиями на плодовитый и питающий характер богини несоразмерно; в любом случае расположенные друг над другом груди не имеют сосков и грудь богини покрыта снизу вверх. Следовательно, эти фальшивые груди являются просто священным украшением, которое подражает египетским и месопотамским статуям с грудями. Эта мысль связана с многочисленными азиатскими изображениями, а также, между прочим, и с тиарой с несколькими вершинами. Дэвид Хогарт самым тщательным образом исследовал различные монеты Малой Азии, на которых имеются такие украшения (κληΐδες). Эти накладки (цепи) были, как кажется, связаны с изначально укрощенными животными, которые часто встречаются у ног богини в геральдических образах27.
Если говорить кратко, то тип Эфесии, даже если он претерпел изменения, выражает один и тот же полисимволизм с самого начала и до позднейших времен. Сложный архаизм, который греки назвали бы варварским, был эпохой простого совмещения и взаимопроникновения образов. Стоящие в ряд или даже соединенные как близнецы идолы, независимые друг от друга, должны как в собрании богов выражать обилие функций божества, которое было прежде всего Матерью-Землей. Затем появилась Артемида, которая временно была адаптирована к греческой сути, но более точные данные о ней у нас отсутствуют. В эллинистическую и греко-римскую эпоху вычурное впечатление от нового искусственного соединенного и перепоясанного ксоана, который широко распространился, указывает на внешнее единообразие. Нанесенные на него символы приходят на смену различиям более ранних эпох. Видно, что изменилось только выражение взаимосвязей. Еще одна констатация: культ всегда был связан с разными функциями Матери-Земли. Разве это все еще вызывает удивление? Ионические религии были очень устойчивы. Изображения Эфесии выражают вечно неизменное этой сложной сущности, которую поэты последующих эпох зачастую представляли как отражение регулярного изменения времен года, но также одновременно и как неизменное по сравнению с изменениями в человеке и нашими мертвыми.
И еще я хотел бы попробовать кратко указать на некоторые торжества культа в Эфесе, который по своей сущности никогда не был греческим, он был пронизан азиатским духом. Богиня Эфеса выделяется не только уникальностью своего святилища и особенностями своего образа. Ритуал ее почитания занимает особое место, в течение продолжительного времени мы считаем его одним из самых сложных, я бы сказал — самым своеобразным среди языческих культур, даже если мы не знаем его, а просто пытаемся разгадать.