Уже во времена Вакхилида, в начале пятого столетия, предание о похищении Коры было локализовано на Крите. Среди небольшого количества сведений, которые мы имеем о таких, как утверждалось, хорошо оберегаемых тайнах, на первом месте находится большой гимн к Деметре,49 потому что он является самым древним литературным свидетельством, дошедшим до нас, и потому что археология, которая так и не смогла опровергнуть его содержание, сегодня его подтверждает50. Именно благодаря ему мы, несмотря на такую неосторожную датировку Ф. Ноак,51 можем перенестись в Элевсин середины второго тысячелетия! Зачастую древние дают современным наблюдателям, которые хотели связать элевсинские мистерии с Критом, если уж не повод, так хотя бы определенное оправдание. Так Геродот (II. 171) сообщает, что дорийцы разрушили все τελεταί доэллинистического мира, которые смогли. И разве Диодор Сицилийский не назвал Крит с уверенностью родиной мистерий (стих 77, 3)? Он таким образом всего лишь передал эхо древней традиции; и Аттика ему в этом не возражала. Около середины седьмого столетия, после уничтожения Цилонидов, сам город Тесея обратился к критянину Эпимениду, чтобы очистить загрязненный город. Это значит, что Крит остался родиной религиозных обычаев катаров. Такими фактами и свидетельствами — а это еще далеко не все — ранее пренебрегали, пока в Элевсине, недалеко от Пропилей и Плутониума, не нашли критскую надпись, а под Теле-стерионом даже суб-«микенское» святилище. И это еще до открытия Крита Миноса Кносского с его лабиринтом Дедала и его священным Минотавром52! Сегодня мы можем видеть древнейший «элевсинский» кернос на Крите, во дворце в Малье53, и изначальную связь отрицать уже нельзя. Я хотел бы воспользоваться следующим свидетельством, которое вполне можно проверить. Еще в своих работах, опубликованных в REG и RHR в 1927 году, о родине и странствиях Деметры, а также об эпизоде с Баубо в Элевсинских мистериях, были показаны вещи и сделаны утверждения, которые оказались правильными и, как мне кажется, не были опровергнуты полученным в дальнейшем опытом.
Для начала мы коротко остановимся на теме Матери-Земли на Крите, чтобы установить отношение Элевсинии к богине «три раза вспаханной нови», возлюбленной Иасиона. Эта критская Деметра называлась в классической Греции и особенно в Олимпии также «Хаминой», то есть «Хамаи-эуне» («которая спит на земле и отдается любви»)54. Элевсинский гимн показывает нам, как Дос на пути из Крита прибывает в Торикос и сразу после этого путешествует как ее ипостась Европа «на широкой спине» моря... или критского быка. Исходной точкой путешествия является великий остров Миноса.
Что мы вообще знаем о критском культе Матери-Земли?
Для рассмотрения мы можем привлечь новейшие открытия, которые существенно расширили наши познания. Но: начало — с Юпитера! Дополнительные исследования нужно проводить в Кноссе, столице Миноса, где имеются более богатые источники, чем в других местах. Прежде всего о великом божестве, которым для доэллини-стического народа была Мать-Земля и от которой многие греческие богини, среди них также Эфесия Анатолийская, пожалуй, постепенно взяли черты и тип оргиастического культа. Среди них следует особо отметить Деметру, чье доэллинистическое происхождение П. Мартин Нильссон, к сожалению, так необоснованно поставил под сомнение55.
В самое последнее время сэр Артур Эванс плотнее всего занимался Великой Богиней Кносской; он осветил все ее самые разнообразные аспекты в своем шеститомном труде Palace of Minos, который постепенно стал всеобъемлющим руководством по критской археологии. Благодаря ему мы знаем о Матери-Земле Критской как об обнаженной богине, как о Куротрофос; при этом следует особо отметить трогательную и восторженную сторону ее материнского культа, который позднее в Сирии был искажен более сладострастной и банальной сущностью азиатских народов. В 1935 г. сэр Артур особо занимался критской Матерью-Землей в качестве покровительницы игр с быками во дворце и в качестве богини с голубем и колыбелью56. Он также придал ей особенное значение как Богине змей, так как змея, особенно на Крите, считалась духом дома и защитником мертвых. В помещениях храма и на первых человеческих изображениях на Крите рядом с Матерью-Землей видны голубь, змея, морские животные и даже двойной топор с солнечным диском. Такие символы натуралистического пантеизма — который мы обнаружили и у Эфесии — позволяют без лишних слов связать культ острова Миноса с широко распространенным фольклором, который сэр Артур (хотя он сначала слишком сильно верил в египетское влияние на Крите57) сегодня хочет для восточной части Эгейского моря соотнести с восточным происхождением. А мы сами, даже в восточной части Средиземного моря — включая касситские кудурру и месопотамские печати, — признаем за Критом собственный дух полисимволизма. Но во многих других особенностях своего изначального культа богиня напоминает о востоке. Сэр Артур Эванс постепенно показал это, в том числе совсем недавно и в святилище северо-восточнее Кносского дворца, в котором осыпалась настенная живопись М. R. I. Ь, вероятно та, которую он назвал «the camp-stool frescoes» (фрески с раскладными стульями). На ней были изображены жрицы Богини-Матери, которые, сидя на своего рода раскладных стульях, парами готовились к ритуальному действию, много позже представленному в элевсинской группе «Мать и дочь» на стеле из Фарсала. Эти жрицы протягивали друг другу жертвенные чаши: мистический жест, сопровождавший жертвоприношение. Он был распространен в Микенах и во многих других местах; теперь известны все последующие процессы58. Для этого жертвоприношения могли использоваться и, например, алебастровый кубок, который был найден в пятой из ряда гробниц, известная чаша Нестора и золотое кольцо из Тиринфа с изображением жертвы, которую гении животных преподносят богине59. Все эти свидетельства подтверждают религиозный характер таких оргиастических «причастий», праздновавшихся жрецами, которые напоминают о востоке в том числе и своими одеяниями60. С востока происходит и обычай во время процессий носить критскую Великую Мать в паланкине, а также многие другие обычаи, которые обнаруживаются на «острове ритуала».
Не нужны дополнительные указания, чтобы показать большое количество подходящих друг к другу аспектов, среди которых и многосторонний культ доэллинистической Великой Богини. Лучше чем где бы то ни было это показано в последнем труде сэра Артура Эванса. На первом месте здесь цель и задача показать взаимосвязи в элевсинской системе культа. В этой связи я хотел бы подчеркнуть важность одной находки, которую я недавно раскопал в Малье, в 45 км восточнее от Кносса, на северном берегу. Во время раскопок, которые проводились там под моим руководством благодаря великодушному пожертвованию госпожи Гекооп де Йонг, у Като-Хрисо-лаккос был обнаружен целый некрополь. На расстоянии нескольких сотен метров от царских гробниц, которые окружены чрезвычайно необычной и характерной оградой61, между прибрежными скалами находится длинная трещина, которая служила местом погребения для бедных, сюда трупы просто беспорядочно сбрасывали. В этом некрополе были найдены два произведения незначительного художественного, но неоспоримого исторического значения: ритон в форме женской фигуры Древней Мин. III, такой же как изделие из Мохлоса62, задуманное просто как поясной бюст; напрашивается сравнение с кикладскими идолами, например, с идолами «в форме скрипки». Позднее вспомнят и о фигурах Анодоса, которые была наполовину погружены в землю. П. Демаржн в своей публикации об этом памятнике63 — руки здесь неуклюже сложены под грудью — указал на его связь с Матерью-Землей. Находка дает подтверждение того, какой смысл следует приписывать маленьким женским статуэткам, которые так часто находили в гробницах древней Эгейской области, иногда парами, и которые называются кикладскими идолами. Это, пожалуй, вечно повторяющееся изображение Матери-Земли архипелага, покровительницы мертвых, которая поит их из своих полных грудей, и одновременно владычицы живой природы, что очень правильно увидел в ней сэр Артур Эванс64. Речь идет о распространенном типе, ведь он массово изготавливался как минимум в восточной части Крита, а не, как ошибочно утверждает Мартин П. Нильссон65, о творении «свободного художественного настроения». Я думаю, что с тех пор факты не опровергли меня. Дело в том, что я в 1930 году утверждал, что представление «ушабти» египетского типа, которая была предназначена для исполнения желаний и потребностей мертвых в потустороннем мире, осталось чуждым для азиатских религий66; они особо близки к минойским религиозным воззрениям. Кикладские идолы также не являются «эрзац-супру-гами» (которых давали мертвым с собой в могилу!), более вероятно это изображения Матери-Земли. Она надзирала над «бедными грешниками» язычества в жизни на земле и после смерти. Именно гробницы Мальи подтвердили общие черты религиозных обычаев и церемоний в честь Матери-Земли, как во дворце, где нашли сосуд кернос, так и в царских гробницах Хрисолаккоса, где на штукатурке изображены маленькие чаши, которые также служили ритуалу «панспермии» — прообразу для Элевсина67.