По этой причине я назвал вертикальное положение тела25 и теперь пытаюсь в рамках нашей темы остановиться несколькими словами на процессах в неосознанном живом, на стороне плотско-душевного, которые также являются проявлением противостояния с Великой Матерью.
Колени, если рассматривать их в плотско-символическом смысле, являются первой позицией нашей сущности, которая находится над землей. Наша стопа еще находится на ней, привязана к ней; стопа (ахиллесова пята!) всегда анонимна, равна корням и связана с землей26. Историческое языкознание говорит о том, что «пада» (древнеиндийский язык) значит не только «шаг», но еще и «след», «место». Совсем иначе дело обстоит с коленом. Я могу опуститься на колено или на колени, это является символом унижения, добровольного или вынужденного уничижения. Когда колено опускается на землю, одновременно, как правило, опускается и голова. Таким образом я временно возвращаюсь к первичному, к материнскому (в то время как стопа может оторваться от него лишь мимолетно, в прыжке). Движением коленей я могу играючи, эластично изменять свое отношение к земле. Максимальной антитезой является полное выпрямление колена, в первобытных танцах или парадном марше это выглядит как топание 27 по земле .
В исследованиях Вайцзеккера и его школы, а также в публикациях нашей Мюнхенской рабочей группы28 уже даны наблюдения о том, что эти отношения играют определенную роль в том числе в болезнях. — В качестве примера я приведу всего один случай: молодой человек в возрасте 26 лет, привязанный к матери (и страдающий наркоманией), в ходе сеансов аналитического развития сначала был освобожден от женщины материнского типа, у которой он проживал; затем удалось освободить его и из рук кровной матери. При этом имел место примечательный рецидив. Он как раз перешел к решению последней задачи, но заболел ревматическим воспалением обеих ног и вынужден был провести две недели в постели. Я еще раз хочу указать на случай, о котором сообщил Юнг29 (я уже комментировал его в Reich der Seele), когда у пациента, который также был привязан к матери, имело место заболевание пят. Мотив «вертикального» принципа и значение коленей в отделении от «горизонтального» бытия виден и из сновидения, которое видел молодой человек, в нем речь шла о становлении мужчины и отделении от матери: «в подвижной темноте я вижу в четырехугольном разграниченном пространстве нечто, стоящее вертикально. Прямоугольное пространство как земля, но также как манеж для маленьких детей. Стоящее вертикально может быть ребенком или также фаллическим образом; это нечто постоянно меняется. — Позднее передо мной появляется друг, который, как кажется, сошел с ума, я боюсь с ним говорить». Что касается ассоциаций, человек, который видел этот сон, сообщает, что этот друг как раз написал ему, он, мол, собирается отказаться от всех достижений последних лет; он ощущает сильное давление в душе и собирается отстраниться от повседневной жизни, от профессии и от жены и вернуться в родительский дом; там хоть будет кому о нем позаботиться. Это получалось и согласно его сну — упомянутый друг написал человеку, который видел сон, что вследствие оказываемого на него давления бедро и голень его левой ноги вдавливаются друг в друга. Человеку, сон которого я анализирую, приходит в голову, что прежде всего исчезает колено; и по поводу колена: «это как первое осязающее примитивное лицо, которое пускается в дорогу из прасна». — Я думаю, без многих слов ясно, что в обоих снах (из которых сон друга вообще не относится к моей практике) мотив колена виден в том смысле, который мы рассматриваем.
Мы уделим еще немного внимания этой символике плотско-душевного, и по этому поводу можно сказать: в колене впервые отделяется от совершенно общего, от материнской первопричины нечто особенное. Естественно, это особенное или отделенное еще не является индивидуальным, оно еще коллективно в качестве группового существа. Если снова начать мыслить этимологически, можно вспомнить о «genu», колене, и «genus», роде (в смысле «из рода оттуда-то, такого-то»). Констелляция сущности колена имеет значение, если так смотреть, первого выделения из «только природы», первого частичного и коллективного освобождения от нее. Естественно, еще далеко «ниже» всего личного, «свободного» «духа», также еще «ниже» всего, что мы обычно называем полом в обычном смысле30.
Наш пол — это одна из форм проявления этого более общего «желания» deus terrenus; но уже его явление в самостоятельном, подвижном, ставшем более свободным живом существе. В рамках нашей темы я должен говорить о поле, потому что я хочу подчеркнуть следующее: пол — понимаемый таким образом — является одним из путей, на котором человек этой земли встречается с Великой Матерью, связан с ней и отличен от нее.
В данном аспекте также приходится возражать одному распространенному заблуждению. Нашим преданиям в культурно-институциональном смысле соответствует положение о том, что причастность к генеративным мирам означает исключительно упадок под воздействием неосознанных, природных сил. Но такое мнение не учитывает, что решительность генеративного долженствования — это дифференциация и изначальный вход в развитие «только природы». Эта «только природа», как называли ее романтические натурфилософы, еще непо-ляризована. Женское и мужское еще не разделились, в великой перво-тайне покоятся, не приняв конкретного образа, все семена; во сне и невидимые. Великая прамать Исида еще не отпустила своего сына, который должен стать ее супругом и отцом. Еще даже не разделены светлый и темный аспект лунной сущности. Мы уже встречались с этим первосостоянием во сне о «первочудовище». Только когда разделяются свет и тьма, расходятся вода и твердь, женское и мужское, низ и верх, возникает жизнь, развитие, становится возможным напряжение между противоположностями, возникающими при саморазделении первое-динства (которое Шеллинг называет богом «ненастоящего монотеизма»). И только их воссоединение является настоящим рождением Абсолюта. Так развивается изначально неразделенное, мы видим это в растительном, в животном мире и в мире человека: всегда и постоянно разрыв и раскол как условие для того богослужения, которое состоит в воссоединении. Чем поляризованнее, чем дальше первопричина, тем храбрее и решительнее живые существа, тем сильнее их стремление к воссоединению. Камни вырастают, они еще почти не разделены.
Растения мечтают друг о друге, их пыльца переносится в воздухе бабочками и пчелами. Они как братья и сестры, как близнецы в утробе матери. Холоднокровные животные, например рыбы, еще так близки друг к другу, что им не нужен физический союз для того, чтобы стать едиными. Только теплокровные, человек и зверь, настолько отдалились от темной земли и ее материнской окруженности, что у них существует настоящее чудо воссоединения.
Конечно, существует много уровней этого unio mystica — также нематериального рода. Но нельзя забывать о том факте, что первая ступень взросления из райской первозащищенности является не чисто духовно-душевным познанием, а — в Библии об этом сказано, что они осознали, что являются голыми — пробуждением сферы инстинктов! И неужели мы верим в то, что этот этап можно перепрыгнуть? Разве это только «грех»? Не скрывается ли в таком испытании и таком представлении — и можно привести доказательства! — опасность того, что таким образом упускается осуществление того мощного первого разделения, пробуждение из растительного сна детской невинности, возникновение «вражды» между противоположностями? В данном месте это зашло бы слишком далеко, если бы я начал в подробностях излагать, какой эзотерический фон имеет так называемое сексуальное развитие человека, насколько оно в самом буквальном смысле слова имеет большое значение, во всех своих фазах. Я просто очерчиваю тему.