В так называемой нарциссической фазе взрослый, если смотреть с точки зрения сексуальной психологии, берет свой собственный пол из общего генеративного, из «первочудовища»; он находит его в себе самом, тот, как раньше, проявлялся в нем как в растении. — Можно также сказать: он принимает свою часть материнско-природной прасущности и стремления и берет его в себя. На следующем после этого гомоэротическом этапе мужчина преобразует эту природу в собственную мужественность, а женщина — в собственную женственность. Мы уже видели раньше, что эта фаза зачастую нуждается в партнере снаружи, чтобы вместе с ним мог быть реализован алхимический процесс сродства31. И только на этом этапе может создаваться гетеросексуальный мир, в котором находится та другая сторона — «лучшая», то есть дополняющая половина. Она была вынуждена временно отступить на задний фон, пока наша задача не заключалась в том, чтобы отделиться, основаться, построиться преимущественно в мужской или женской манере.
Все эти процессы de natura сущностно привязаны к генеративному, к эротически-плотскому. И ни в коем случае не означают ergo только обратное поглощение во власть Праматери, это еще и отделение от ее спящей и неразделенной тупости. Решились бы так многие на такое болезненное расставание с детским раем, ведь многие на него так никогда и не отваживаются? И не остаются ли именно эти так называемые «чистые» вечными детьми? Не храбрее ли те, кто переступает разные пороги — не являются ли они подвижниками другой, новой и истинной чистоты? Те, кто отваживается на борьбу? Ведь то, что дает развитие, не является просто похотью? Оно ведет через борьбу и лишения в одиночество и жесткость?
Опыт глубинной психологии также говорит о том, что именно привязанные к матери зачастую оступаются на порогах, которые ведут в генеративное пространство. И если посмотреть на это с другой стороны, окажется, что удерживающая при себе сына мать (то есть та, кто идентифицирует себя с Magna Mater) больше всего мешает пути сына к другу и к женщине. Это сдерживание, естественно, очень хорошо маскируется.
Одна из таких матерей сказала мне, когда я высказался в духе, что ее сын должен все-таки покинуть родительский дом и найти себе женщину, весело и с хитринкой: «Ну конечно, доктор, я так этого сама хочу. И Вы же видите, как мало я привязываю Фрица к себе: я как раз подыскиваю для него подходящую супругу...». Фриц до сих пор не женат и стал гомосексуалистом.
В связи с этой историей тяжело удержаться от рассказа о некоторых клинических наблюдениях. Количество случаев, когда привязанность к матери (будь то реальная мать или желаемый образ матери) становится препятствием на пути становления сына как мужчины, из-за чего он терпит неудачу в жизни, в профессии и в отношениях с противоположным полом, просто огромно. В частности, многие гомосексуалисты (обоих полов) становятся таковыми из-за этой нерешенной проблемы; это касается и остановившихся на еще более ранней стадии хронических онанистов, страдающих нарциссизмом (в социологии их еще охотно называют «эстетами») — то есть всех, кто на детском уровне и на уровне зародыша остался на уровне нерожденного. Они, естественно, страдают от сложностей в отношениях; ведь как могут возникнуть отношения (которые требуют разности, промежуточного пространства) между существами, которые еще не дошли
до уровня отделенного Я? Мы уже подчеркивали в другом месте, что характерным образом матери таких людей часто заболевают, если, например, с помощью психотерапии удается побудить такого сына к дополнительному развитию, к зрелости.
Не стоит забывать и о том, что то, что сегодня называется завтрашним днем, послезавтра становится днем вчерашним... В самом начале я уже говорил, что образ Великой Матери нельзя понимать конкретно и косно, этот образ должен пониматься как относительный и подвижный. Авто эротически-нарциссичес кая фаза является развитием для чего-то юного, а для более старшего это опасность, плен и проклятье — так и эротически-сексуальный, генеративно ориентированный отрезок нашего жизненного пути является всего лишь этапом нашего общего задания. Эротически-сексуальный аспект — это всего лишь одна — хотя и очень существенная — сторона постижения жизни вообще. Например, в Индии говорят, что человек должен зачать сына, построить дом и приобрести имущество.
Когда этот закон выполнен (но только если он действительно выполнен!), когда осознание жизни поднимается, так сказать, «выше диафрагмы», возможно добровольное расставание, «уход в леса» — который снова ведет «к матерям». В этом случае (я напоминаю о сказанном выше о коленях) колени не только научились стоять прямо, они могут даже танцевать. И теперь, как в собственном дыхании, противоречия, которые раньше были снаружи, оживают внутри: в двойственной милости того дыхания, которое непрерывно двигается вверх и вниз, от копчика к голове...
Я считаю нужным еще раз указать на то, что те формы и пути жизни, которые отличаются индивидуализирующим аспектом, включают в себя и прямохождение по этой земле и стояние на ней. Это не просто дурная неизбежность или порок, которого следует избегать. Напротив, в свое время они являются прогрессом, становлением и сущностным ростом.
В принципе все, о чем я уже сказал, касается процесса взросления, то есть сначала освобождения от первочудовища, а затем от материнской удерживающей сущности и последующего пути к себе. Я попытался рассказывать об этом не абстрактно, а на примере конкретных 32 случаев из жизни .
Так же долго и еще дольше следовало бы говорить о каждом из этих двух следующих этапов жизни. За этим первым, который в основном определяется различением, следует еще один, который определяется творческим становлением в качестве мужчины; Великая Мать также меняется: материя становится материалом для активного задания, творческой самореализации. И в итоге из человека и его творчества получается новая сеть, «мандала», которая на надличностном уровне содержит своего творца, включает его в себя и обволакивает его как паутина. И теперь траектория жизни достигла своего конца, оборот завершен. Мужчина снова попал в окружающее его, он находится «внутри». Только теперь он осознает это «внутри», ощущает его с помощью своих органов. Так он становится знающим и мудрым, провозвестником и учителем. (Черты Великой Матери в облике таких посвященных свидетельствуют с точки зрения физиогномики о происшедшем.) Теперь Magna Mater стала храмом, а человек ее — надполовым — жрецом. — Или мне можно попробовать выразить это образно? Первый образ: мы видим новорожденного человека, который лежит в створках раковины как в колыбели... Он медленно поднимается; он учится стоять и ходить; и при этом две створки раковины внезапно превратились в крылья, с помощью которых он поднимается ввысь и летит далеко-далеко. Это второй образ, при котором уже никто не думает о том, откуда взялись и выросли крылья. Но давайте посмотрим на третий, последний образ; тут человек стоит на том же месте, где он когда-то вышел из раковины. Его крылья больше не распростерты, он собирается обернуть их вокруг себя как защитный кокон. И так он снова стоит перед лицом нового возврата к изначальному.
Но нельзя сказать ничего более совершенного по сравнению с ХХ-й песнью Лао-цзы; в ней ощущается вся глубокая связь темного благословения позднего возврата к Великой Матери. «В стороне от толпы» древний мудрец поет следующую песнь33:
Велика ли разница между одобрением и хулой? Велико ли расстояние между добром и злом? Того, чего боятся люди, нельзя не бояться.
Пустынное! Оно не имеет границ. Все люди радостны, будто захвачены
праздником императорского угощения или прогулкой по весенним террасам.
Лишь я один безразличен и не подаю знаков, будто младенец, который еще не научился улыбаться; утомленный, словно странник, не имеющий дома, куда бы мог возвратиться. Люди все имеют с избытком, лишь я один подобен отказавшемуся ото всего. У меня сердце невежды — столь замутнено! Простые люди пресветло-светлы, лишь я один погружен во тьму. Простые люди пречисто-чисты, лишь я один невежественно-безыскусен, безграничен, словно море, неудержим, будто яростный ветер. Все люди знают об использовании, но я один глуп и ограничен.