Я закатила глаза, но он этого не видел:
— Телек — упрощенное слово от телевидения, всё как ты просил.
— Серьезно? Тогда ни в коем случае не упрощай, мне дали слишком хорошее образование, без сокращений. Да, Манджирина — главная дама наших новостей. У нее целая агентура на всех трёх континентах, но тайная. Никто не знает, кого ждет разоблачение в следующем выпуске.
— Круто. Ман-джа-ри-на.
— Манджирина.
— Хорошо.
— Детка, у меня к тебе еще одно важное поручение.
— Какое?
— Нельзя звать Вейда Вейдом.
— Это бред, — хохотнула я подходя к двери ванной и опираясь на косяк.
— Не бред, а разумная предусмотрительность. Всё что ты скажешь о нём — до него может дойти.
— Тоже тайная агентура?
— Не исключаю, — поморщился Нейтас. — Так что зови его либо с соответствующим обращением, либо…
— Никак? — предположила я.
— Да, лучше никак.
Раздался стук в дверь и я подпрыгнула от неожиданности.
— Сиди-молчи, — велела я. Нейтас округлил глаза, но не произнес ни слова.
Я захлопнула дверь в ванную и открыла входную.
С ворохом одежды ко мне вошла портниха Элиза.
— Раздевайся на примерку, — распорядилась она, скинув платья на диван. Сама же развернулась и пошла по направлению к…
— Госпожа Элиза, стойте! — крикнула я. — Туда нельзя.
Я перекрыла ей дорогу и раскинула руки для солидности.
— Мне руки помыть — или тебя щупать прямо непомытыми?
— Сегодня можно щупать так.
Портниха нахмурилась:
— Откуда ты моё имя узнала?
— От кастелянши, а что? Это тайна?
— Не тайна, что ты. Но какая госпожа? Просто Элиза. Ладно, вставай на скамейку.
Я убедилась, что она отошла от двери ванной и поспешила за подставкой. Уже вытаскивая скамейку из спальни, увидела, как портниха выходит из злополучной ванной, потрясая в воздухе руками.
— Вставай, чего глядишь.
Я поставила скамейку на середину, сама недоверчиво пошла к закрытой двери:
— Сейчас…
Я заглянула и посмотрела на полную вспененной воды ванну — Ловца там не было. Вышла, закрыв дверь, и пока раздевалась для примерки, подумала, что Нейтас телепортировался.
— То, что хотела? — спросила портниха.
— Даже лучше, госпожа Элиза.
— Не льсти мне, подлиза, — расплылась она в улыбке, несколькими булавками прихватывая платье в талии.
— Никогда! А можно все же попросить сшить мне защиту? Мало ли…
Портниха кивнула, прибирая платья с дивана.
— Только, если возможно, с низким вырезом. Нарисовать?
Элиза насмешливо подняла бровь:
— Тебе защита нужна или силки?
Я хихикнула, а она метром шлёпнула мне по заду:
— Вот ехидна, словишь не того зверя — наплачешься еще.
С размаху плюхнувшись на диван, я натягивала опостылевшие кожаные штаны:
— Как вы узнали, что такое полотенце? — задала я мучавший меня вопрос. — Кастелянша не поняла, о чем я говорю…
— Зоя нечасто с террийцами общается, а я таких как ты много обшивала.
— И где они сейчас?
— Известно где — под покровителями, — невозмутимо ответила она. — Завтра в семь принесу тебе бельё да платье. До этого времени будь прибрана.
Портниха Элиза ушла, а я подскочила, услышав из ванной что-то вроде ругательств.
— Нейтас? Ты тут?! — распахнула дверь и влетела внутрь.
— А где мне быть, чёрт возьми!
Он стал подниматься из лохани и я поспешно повернулась к нему спиной.
— Я думала, ты телепортировался к себе…
— Думала она, — буркнул Ловец. — Если бы ты действительно думала, то не разводила болтовню со служанкой.
Я увидела в зеркале, как он подпрыгивает на одной ноге, вытрясая воду из ушей.
— Так ты под водой сидел? — догадалась я, разглядывая сильные мышцы спины, бёдер и упругие ягодицы.
— Аха, — закончил он и повернулся лицом ко мне, я поспешно опустила глаза, как будто и не подглядывала.
— Ладно, ты сушись, не буду тебе мешать, — и выскользнула за дверь.
Сказать, что я не нуждаюсь в Нейтасе — ничего не сказать. Сидела в зале и размышляла, что будь я в своем институте, с защитой в лице моих родителей, то обязательно обратила внимание на этого парня с крепким задом. Бросила бы Руслана ради Нейтаса и во мне не шевельнулось ни одно щупальце совести.
Но при сложившихся обстоятельствах, когда Нейтас являлся моим единственным помощником и защитой — мутить с ним было неэтично. Я бы его откровенно использовала, а потом чувствовала себя виноватой. Или же мы в один прекрасный день поругались бы, и я осталась без единственного друга, одна в мире отторгающем террийцев.