Действительно, что?
Вряд ли Кьер горит желанием видеть причину, по которой его наказал Сантор.
Но… Альке очень нужно было поговорить. И она отлично понимала, что о том, что задумала, можно было просить только Кьера. Потому что он… он знал ее тогда, когда она была счастлива с Мариусом Эльдором.
– Можно я войду? – пролепетала она.
Кьер еще раз оглядел ее, хмурясь, пожевал губами.
– Я не могу сказать «нет».
И шагнул внутрь, освобождая дорогу.
Алька, чуть пригнувшись, протиснулась в узкую дверь и осмотрелась.
Внутри… все оказалось не так уж и плохо. Кьер занимал несколько соединенных друг с дружкой комнат, которые как будто перетекали друг в друга. Окон не было, но по стенам висели плетеные ажурные корзиночки с крупными лайтерами, они-то и давали свет – достаточный, чтобы рассмотреть бедную, но чистую мебель, угол застеленной на полу постели, несколько полок с книгами и… сваленные на полу мятые тряпки в кровавых пятнах.
Алька все-таки не утерпела. Ткнула пальцем в них и, отдавая себе отчет в том, что ведет себя крайне бестактно, задала вопрос:
– Что это, Кьер?
Он молча подошел, все той же тяжелой, шаркающей походкой, затем ногой подпихнул тряпки под стол.
– Ничего, – и ухмыльнулся, – к вам это не имеет отношения, ваше высочество. Зачем вы пришли?
– Мой отец тебя наказал? – все-таки не унималась Алька, – но за что?
Пожатие плеч. Тут только Алька рассмотрела, что на нем была грязная сорочка, мятая, и на боках… тоже в пятнах. Прочую одежду составляли мягкие шаровары и кожаные туфли без задников.
– Кьер, – почти прошептала она, – твоя спина…
– Да что вам нужно? – он посмотрел на нее так устало и горько, что Алька внезапно испытала порыв обнять его, прижать голову к груди, утешить. Так, как утешают маленьких детей.
И точно так же она понимала, что не имеет никакого права даже прикасаться к убийце. Не потому, что он был рабом, а она – принцессой, а потому что именно она, судя по всему, была причиной его плачевного состояния.
– Почему тебя не лечат? – все же спросила Алька, топчась на месте. От запаха крови начинало мутить, и воздуха ощутимо не хватало.
– Не заслужил, – еще одна ухмылка.
– Тогда… почему ты не сбежишь?
– Так не принято, – неохотно ответил Кьер, – вам не понять, ваше высочество. Говорите, пожалуйста, зачем пришли…
– И проваливайте? – Алька покачала головой, затем осмотрелась в поисках табурета. – Я обработаю твои раны.
– Не стоит, – одними губами, так, что почти не слышно.
И еще ей показалось, что Кьер отшатнулся от нее.
– Если за тобой не ухаживают, то это сделаю я, – решительно сказала она, – не понимаю, о чем думает Сантор.
– Не вам обсуждать решения повелителя, – кажется, Кьер начинал злиться, но Алька чувствовала, что ее несет. В конце концов, принцесса она или кто?
– Не мне, да. Но, уж поскольку я – принцесса, то в моей власти тебе приказывать, верно?
Кьер обреченно вздохнул. Он стоял, так же хмуро глядя на Альку, меж светлых бровей пролегла глубокая складка. А она вдруг решила, что на самом деле Кьер не сильно-то и старше Мариуса. Только вот в глазах… Тоска и безнадега.
– Дай мне чистое полотно и чем промыть, – сказала она, – и садись. Слышишь? Это приказ.
Через несколько минут на одном табурете стояла миска с водой, рядом, на столе, были разложены куски полотка и расставлены плошки с остро пахнущей мазью. Кьер, едва слышно постанывая, стянул сорочку и покорно уселся спиной к Альке, а ей захотелось зажмуриться и бежать отсюда куда подальше. Вообще отсюда. Не только из жилища убийцы Сантора, но и из этого дворца.
Конечно, Кьер пытался наложить повязку, но очень трудно это сделать, после того, как тебя выпороли плетью. Кое-где спина напоминала отбитое мясо в засохшей кровавой корке. Ну и там, где уцелела кожа – все черно-синее.
Алька стиснула зубы и решительно смочила кусочек полотна в воде.
Вообще странно, что в таком состоянии Кьер еще на ногах держится.
– Потерпи, – прошептала.
Короткий смешок в ответ.
Некоторое время оба молчали. Алька промыла раны, аккуратно намазала на полотно мазь, потом закрепила повязку на спине. И подумала, что все ее планы летят в тот самый астрал, о котором когда-то слышала. Потому что в таком виде Кьер едва ли пригоден к выполнению ее просьбы.
Задумавшись, она задержала руку на его плече, гладком, смуглом, и очнулась оттого, что Кьер вяло пошевелился.
– Все. Я – все, – выдохнула Алька, – иди, ложись. Тебе надо лежать.