— Тогда давайте сделаем так, — лич хрустнул всеми суставами одновременно и достал из воздуха свой некромантический посох, — барьеры, я так понимаю, дым фильтруют?
Жук утвердительно стрекотнул.
— Тогда план такой: выцепляем по одному укуренному, тащим сюда, приводим в чувство и оставляем встречать других. Лука, у тебя какой-нибудь фильтрующей зелени не найдётся?
Жук задумался, поскрёб хитин на брюшке и, щёлкнув жвалами, ответил:
— Вссё, что было, уже сснаружи. Ффильтруетсся плоххо, её не ххватит.
— Тогда потом разберемся, коллективно, так сказать, сообща.
Жук, с каким-то сожалением глядя на пожухшие кусты вокруг лича, попросил:
— Ссмени фформу…
Лич, оглядевшись, ойкнул и перекинулся в мага жизни. Кусты воспряли духом и тут же потянулись к невидимому из-за дыма солнцу. Ректор осмотрелся вновь и спросил:
— Вопросы есть?
— Вопросов нет.
Мы натянули противогазы обратно и уже собрались покинуть оранжерею, но нас остановил тихий шелест Севруса:
— Подошшдите, я ссейчасс…
Жук аккуратно сорвал с ближайшего куста кучку пористых листов и начал лепить их на своих боках. Я в непонятках уставился на ректора, но тот лишь слегка улыбнулся. А потом до меня допёрло. Он же жук! А жуки дышат не ртом или носом, как люди и большинство антропоморфных существ, а дыхальцами, от которых уже в насекомьем теле трахеи и прочие воздуховодные конструкции ветвятся. А где же дыхальца у них? Правильно, на боках. Так что — у нас противогаз, у него — растительные фильтры на хитине болтаются.
Дождавшись Луку, захватившего с собой посох, мы покинули оранжерею и пошли дальше шаро… кхе-кхе, шарошариться в дымовой завесе. Первым мы нашли гнома. Главным образом, по басовитому раскатистому смеху, доносившемуся откуда-то сбоку. Пробираясь через дым, мы увидели следующую картину: ржущий артефактор сидел на земле и периодически помахивал руками, а земля перед ним то вспучивалась горой, то проседала воронкой, то шла мелкими барашками и булькала, как вода на речке. Заметив нас, он крикнул Вацлаву:
— Ха-ха, Слава, мне-таки Земля далась!
Подошедший ректор поинтересовался:
— Так ведь у тебя маноканалы под такие объёмы структурированной маны не заточены были?
Гном с счастливым смехом ответил:
— А мне по барабану! Мне абсолютно пофиг, что там у меня было — теперь я это могу — и всё!
Ректор оттеснил нас от счастливого гнома и тихо пояснил:
— Пусть сидит, такое счастье на него свалилось. Он ведь изначально, когда только в Академию поступал, магом Земли стать хотел. Да вот только пропускная способность маноканалов подкачала. Нет, землёй, он, конечно, управлять мог, но в крайне малых объёмах. Вот и ушёл в артефакторы — там больших объёмов маны не требуется.
Лука не отреагировал, а я только кивнул. Одним счастливым гномом в этом мире стало больше…
Мы двинулись дальше. Внезапно сзади подул резкий порыв ветра, и рядом с нами завис Жора с золотой цепью на шее. Также накуренный.
— Хо-хо, а чё это тут за фраера гоняют?
— Жор, — ректор обречённо буркнул в противогаз, — ты же говорил, что с блатняком завязал?
Повар ещё несколько секунд тупо смотрел на нас. Потом вскинулся и с характерной распальцовкой ответил:
— А, хи-хи, босс, внатуре, не признал сразу. В завязке я был, а тут извиняй, дымина, хи-хи, в носопырку попала, чёт само вспомнилось. Не, внатуре, как отпустит, отвечаю, цепурой клянусь, — Жора для убедительности потряс увесистой цепью, — слова лишнего не скажу. Ха-ха-ха!
После чего "блатной повар" скрылся в облаках. Задумчиво проводив его взглядом, ректор вздохнул:
— Вон оно как аукнулось… Как говорится, можно вытащить авторитета из криминалитета, но не криминалитет из авторитета… Хи-хи…
Неожиданный смешок вывел меня из раздумий. Резко накатила тревога.
— На какое время фильтры рассчитаны?
— Хи-хи, для такого дыма — на полчаса, ха-ха… А мы в них, хи, уже час болтаемся, хи-хи…
Я хотел было рвануть обратно к оранжерее, но тут меня накрыло. Хи. Хи-хи. Хи-хи-хи-хи.
Стянув ставший ненужным противогаз, я, приобрёв особо благостное настроение, неосознанно дёрнул откуда-то две кружки замечательного чешского пива (на боку стояло клеймо "České pivo", поэтому других вариантов у меня и не было) и протянул одну Вацлаву. Он, хихикая, и на ходу стягивая советское СИЗОД, принял кружку, и, чокнувшись, тут же осушил половину. Я вновь потянулся в воздух, но уже за закусью, но получил по рукам от раскрасневшегося ректора:
— Запомни, Чешское Пиво не закусывают!
Я, несколько огорчённый таким поворотом, быстро сориентировался:
— А я не его закусывать, а им запивать собирался!
Вацлав подвис, задумался и протянул:
— Ну… Тогда ладно…
А я тем временем уже жевал копчёного кальмара. Ректор отвис, с хитрым прищуром посмотрел на меня, и что-то тихо шепнул. Кальмар, хоть и нарезанный колечками, ожил, вцепился мне в зубы и начал вылезать. Я с негодованием крикнул:
— Эй, я тебя уже почти съел!
Кальмар, азартно копошась во рту, нагло ответил:
— Ничего, отрегенирирую!
И, напоследок шлёпнув меня щупальцем по носу, спрыгнул с языка и скрылся в траве.
Потирая ушибленный нос, я повернулся к ректору и наколдовал ему огромную несмываемую надпись "старпёр" зелёной светящейся краской на груди. Он, увидев её, хмыкнул и перекинулся в лича, тут же став тоньше раза в полтора, после чего махнул левой рукой и добрая половина всего его тела просто сгнила на глазах, оголив грудину у рёбра. НО НАДПИСЬ-ТО ВСЁ РАВНО ОСТАЛАСЬ. Леветируя в полутора сантиметрах от голой кости, она даже не думала убираться и постепенно разгоралась ещё ярче.
Пока лич не просёк глубину свершившейся мести, я поспешил ретироваться через портал в Академию. И облажался. Эта дрянь оказалась покрыта такими мощными заклинаниями, что меня моим же порталом отфутболило на добрых пять километров, прямо в чьё-то дупло. Упав на соломенную подстилку и чудом не разлив пиво, я выглянул наружу. Навстречу, с ветки, мне выглянула столь же ошалевшая ворона. Синяя.
"Ну всё. Допился." — подумал я, вылезая из дупла и садясь на ветку. Дыма здесь уже не было. Я аккуратно выдохнул его остатки из лёгких прямо на ворону. Та, судя по разомлевшему виду и блуждающей улыбке (хотя, какая улыбка? У неё же клюв. Но блин, тогда какого фига она лыбится?) оказалась не моим глюком, а всего лишь старой знакомой, той самой, на которую хомяк синим подорожником выдохнул.
"Фух, пронесло" — подумал я, глядя на ворону и одновременно кастуя портал обратно. Вместо привычной воронки у меня вновь скастовалось жёлтое облако. Интересно, тут какая-то закономерность есть?
Я поглядел в сторону Академии. На её месте сейчас болталось огромное куполообразное дымное образование, ярко белевшее в лучах солнца. Где-то в вершине то появлялся, то изчезал летающий розовый слон.
Прыгнув в облачко, я встал на хомячий холм. По-прежнему ничего не видно. За спиной послышался звук сработавшего, так и не закрытого портала, затем чёткий хлопок крыльев и радостный, крайне счастливый "кар". Одной счастливой вороной в мире стало больше.
Тут прилетела системка:
Используйте магическое зрение, чтобы увидеть скрытое.
Опа, а я про него совсем забыл! Спасибо, Василиса!
Ой, не за что… Не забудь, я по-прежнему не против с тобой поговорить! Жду вечером! И никаких отговорок!
Улыбнувшись, я допил пиво, телепортировал кружку в руки ректора, до сих пор меня искавшего (откуда-то издалека донёсся чей-то мат на чешском), активировал свой внутренний маговизор и, хоть и не чётко, но всё же увидел окружавшую меня действительность. Под холмом сидел гном, к которому я и направился.
— Гимли, слушай, а ты землю упругой можешь сделать?
Счастливый гном сообщил:
— Всё смогу! А на сколько упруго надо?
— Максимально, на сколько сможешь.
Гном напрягся, покраснел, земля перед ним пошла волнами, вздыбилась и тут же выровнялась.
— Готовенько! — ослепительной улыбкой гнома можно было засвечивать плёнку, вместо вспышки.