Двигаться по байджерахам трудно, что пешком, что на вездеходе. Машина переваливается с кочки на кочку, как лодка на волне, только не плавно, а так, что зубы стучат о зубы.
Наконец, выехали в долину Улахан-Юряха, где стоит наш последний отряд. Улахан-Юрях - самая большая река острова Фаддеевского, в переводе с якутского ее название так и звучит - «большая река». Улахан-Юряхи есть почти в каждой местности Якутии.
В том месте, куда мы спустились, ширина долины была, пожалуй, не меньше ста метров. Река меандрирует, вьется по долине, и ехать по ней тоже нелегко: к вогнутым участкам петель приурочены обрывы, закрытые грязными старыми снежниками, к выпуклым - вязкие глинистые отмели. Само русло глубокое, нужно смотреть внимательно.
Улахан-Юрях берет истоки почти у самого южного берега острова, долго течет прямо на север, а затем вдруг поворачивает чуть ли не обратно, к юго-востоку. Объяснить такое путешествие реки просто: северная часть острова в наши дни активно поднимается, преграждая путь реке.
От тряски так разболелась голова, что, когда приехали в лагерь, я с трудом мог разговаривать.
4 сентября. Взяли с собой целую группу людей, кому срочно нужно было домой, в том числе и моего старого товарища Виктора Зенкова.
Во всех книжках, где описывается климат Новосибирских островов, есть фраза: «Моросящие дожди и туманы, ограничивающие видимость». Когда ехали обратно, был моросящий снег. И туман тоже был.
Река Балыктах
7 сентября. Река Балыктах. Огромные петли. Низкий берег. Под обрывом - широкая песчаная пойма. Стоит отойти на несколько метров - и реки не видно. Петли так велики, что трудно охватить взглядом всю петлю и трудно точно «привязаться» к карте. Все петли похожи друг на друга, как витки спирального телефонного провода.
Где-то здесь должны быть две бочки с бензином, которые еще весной сбросили с самолета по моей просьбе. Бочек не нашли. Вечерело, встали на ночевку. Дров нет, примусы задувает. Кое-как обосновались. Опять пошел снег.
Утром вышли на поиски бочек. Я шел вдоль озера. По высокому берегу легко было шагать. Потом пошла низина, красные мочажины, почва, уплывающая под ногами - страшновато даже ступать. Далеко впереди увидел что-то черное. Оказалось, что это гурий, сложенный из дерна. Наконец нашли наши бочки: у одной выбита пробка, у другой дно лопнуло по сварке. Бочки с самолета нужно бросать на снег, а если снега нет, - на болото или в неглубокое озеро. Эти же бочки бросили прямо на мерзлую почву.
Идя обратно берегом реки, вдруг увидел бочку, зеленую, почти не ржавую, наполовину погрузившуюся в песок. Побежал к палаткам за молотком, чтобы отвернуть пробку, потом - назад. Однако в бочке оказалась солярка, дизельное топливо. Впрочем, и она пригодилась: залили ее в консервные банки и подожгли, немного обогрели палатку.
Бензина нет, ехать дальше нельзя. Конечно, есть трудности несравненно более серьезные. Например, зимовка в тундре. Но одно дело, когда готовишься и специально настраиваешься, другое - когда застрянешь случайно. На счастье, мы взяли из геофизического отряда радиста с рацией. Связались с Темпом. Бензин привезут, но не раньше чем через два дня.
3 сентября. Холодно. Никому ничего не хочется делать. Только Зенков и Манкевич не унывают. Они еще вчера наладили сети и не теряют времени. Речка, где мы сейчас стоим, - единственная на островах рыбная. Здесь, в устье Балыктаха, ловится голец.
Все современные исследователи, работавшие на Новосибирских островах, обязательно попадают в район устья Балыктаха, просто никак не миновать это место. Хотя ничего достопримечательного, кроме гольца, здесь нет.
Виктор Зенков и Коля Манкевич проверяют сети по очереди.
- Не надоело? - спрашиваю я.
- Как можно не проверять? - недоумевает Коля. - Иначе так запутается, что и специально так не закрутить...
На рассвете я поднялся, заслышав очередной плеск весел. У Виктора лицо синее, руки красные.
- Ну, как дела? - спросил я.
- Плохо.
- А что так?
- Мешок с рыбой одному из лодки не вытащить.
Холодная, упругая, словно резиновая рыба шевелилась на дне клиппербота.
Рыба из реки Балыктах
- Не надо, Володя, не грусти, я ведь все вижу, - сказал Виктор, - все будет в лучшем виде.
Вечером Виктор опять проверял сетку, а я стоял на берегу и смотрел. Снег падал на темную воду и исчезал. Потом поплыли серые хлопья, вертясь на течении. Снегопад стал таким густым, что красный клиппербот оказался как бы висящим в молоке. В этот момент меня позвали из палатки. Радист бежал сюда и размахивал листком бумаги. Это была радиограмма о рождении Наташи.