Первое место в этом турнире трех я, увы, отвожу Колупаеву. Отвожу за рассказы «Улыбка» и «Спешу на свидание». У них свои недостатки, но есть человечность, и психология, и личные наблюдения. А Прашкевич, к сожалению, в этом турнире троих — на втором месте. За что? За то, что играл не в полную силу. Не использовал личных наблюдений, не использовал годы, проведенные на Сахалине и Курилах, не использовал Новосибирска, вот и сквозит в его вещах прочитанное. В «Мире» чувствуется что-то из «Секретного фарватера» Платова, а «Чудо» напомнило мне «Круглую тайну» Шефнера… но там эта тема лучше — она на ленинградском материале. Она личная, шефнеровская.
Не думаю, что надо разбирать подробно. Есть у Вас и находки, полно этой самой эрудиции, есть жемчужинки. Все это по-писательски. Так можно сформулировать: да, Прашкевич стал писателем, но писателя Прашкевича еще нет в русской литературе.
Да Вы не падайте духом, не злитесь, как Карпов после каждой ничьей.
Сказанное не отменяет Вашего права (морально-литературного) на издание сборника. Вы спрашиваете оргсоветов44. Я советовал бы Вам написать Казанцеву45, попросить у него совета и помощи, не ссылаясь на меня. Абрамов46 был в Дубултах в декабре, Войскунский47 сейчас в Переделкине. Он человек добрый и обаятельный, но не является официальной личностью. В свое время я говорил о Вас Берковой, когда готовились рекомендации участникам семинара. Она сказала, что Вы не числитесь участником. Еще один путь: жалобы в СП или в конфликтную комиссию СП. Основание для жалобы: в Госкомитете давали на рецензию нефантасту. Добивайтесь рецензии фантаста. Я думаю, никто Вас не зарежет. Можно упрекать Вас в недостаточной оригинальности, но никак не в идеологической диверсии. Наоборот, нормальная советская антикапиталистическая агитация. Возвращаюсь к главной проблеме: что такое писатель Прашкевич? Что внесет Прашкевич в литературу?
В литературе, видите ли, в отличие от шахмат, переход из мастеров в гроссмейстеры зависит не только от мастерства. Тут надо явиться в мир с каким-то личным откровением. Что-то сообщить о человеке человечеству.
Например, Тургенев открыл, что люди (из людской) — тоже люди. Толстой объявил, что эти люди — мужики — соль земли, что они делают историю, решают мир и войну, а правители — пена, только играют в управление. Что делать? Бунтовать — объявил Чернышевский. А Достоевский открыл, что бунтовать бесполезно. Человек слишком сложен, нет для всех общего счастья. Каждому нужен свой ключик, сочувствие, любовь. Любовь отцветающей женщины открыл Бальзак, а Ремарк — мужскую дружбу, и т. д.
Так вот, задача Ваша: найти, что же скажет миру Прашкевич?
И пора об этом думать. Толстой начал «Войну и мир» в 36 лет, а Пушкин и вообще-то прожил 37. Не надо каждодневно работать с 6 до 11, а то времени не хватает думать. Это еще Резерфорд сказал. Это даже не главная тема. Это выше — главная идея. У нас много еще будет разговоров — о главной идее и главной теме. <…> 26-го я еду в Переделкино и буду там месяц. Надеюсь за это время добить «Книгу замыслов». В апреле, уповаю, все будет перепечатано. Получается семь замыслов (сейчас дописываю шестой). Объем примерно — 10—12 листов. И тогда я смогу Вам послать на выбор все семь48. У Бугрова49 только три замысла на руках, он окончательного выбора сделать за Вас и за меня не может. Вы мне напишите точнее: когда Вам нужна рукопись для «Собеседника» и какого объема? Можно ли ждать до апреля или требуется раньше? В плане сборника мое сочинение надо озаглавить: «Книга замыслов» или же «Семь книг в одной». И ставить его (сочинение), конечно, не во главе, а под финал. Сначала вещи авторов, потом замыслы.
<…> Моя жена посылает Вам наилучшие пожелания. Она говорила, что из всех гостей Вы ей больше всех пришлись по душе. Ваши вещи она прочла и говорит: «Хорошо бы он (Вы) в прозе был самим собой, как в стихах». Костя (сын) тоже кланяется. Благодаря Вам мы приобрели возможность пугать его: «Учись как следует, будешь как Прашкевич». Впрочем, он идет по верному пути. Сегодня добил сессию на одни пятерки.
Желаю и Вам того же: одни пятерки в жизни. Хотя у писателей такого не бывает.
Крепко обнимаю — Г. Гуревич.
(От Георгия Гуревича)
Москва, 1978.
Дорогой Геннадий!
Сожалею, что не удалось повидаться в Свердловске, но, вероятно, Вы знаете, что причина моего отсутствия была серьезной: меня занесло в Италию.