1.Человек - это человек, пингвин - это пингвин.
2.Человек не может стать пингвином.
3. Пингвин не может стать человеком.
4. Пингвин не может быть членом семьи.
5. Человек имеет право убить и съесть пингвина.
6. Пингвиньи перья не обладают никакой ценностью кроме их полезных свойств.
7. Ценностью обладают только полезные предметы и действия.
8. Разговор - это разговор, а не ток-шоу. Не нужно сопровождать разговор декорациями в виде экранов, студий и т.п.
9. Лицо - это лицо, а задница - это задница.
10. Не гримируй лицо под задницу и задницу под лицо.
В начале и в конце каждого дня, на рассвете и на закате, ученики повторяли Десять правил, а звеньевые истолковывали их, поясняя примерами. Лагерь, официальная цель которого состояла в тотемизации молодежи, в действительности выбивал из юного мозга уэстские ценности. И мозг этот оказался на удивление пластичным.
Как это и бывает в исторических романах, великий день наступил совершенно неожиданно. Кумачовый закат тревожно реял на ветру. Вершина Мон-Росс искрилась загадочным рубином. Федор Росс готовился к ежедневному приему посетителей. Их было немного. На собеседование записались трое звеньевых: Вилли, Билли и их подруга - курносая Марайке. Шум ветра и волн заглушал все непреднамеренные звуки, и Федор Росс не услышал шагов. Его вывел из задумчивости оптимистический стук в дверь, возвестивший о приходе воспитанников. Росс поднялся со стула и открыл дверь.
- Пингвин, твою мать! - хором приветствовали звеньевые.
- Гвинпин, мать твою! - ответил начальник лагеря, и удивленно посмотрел на ребят. Вид их был непривычно торжественным, лица сосредоточены, особенно Марайке светилась какой-то обреченной решимостью. Сели. Помолчали.
- Чаю хотите? - спросил Росс, чтобы столкнуть разговор с мертвой точки.
- Никак нет, - поблагодарил Вилли.
- Говорить будет Марайке, - объявил Билли.
- Ну что ж, - одобрительно кивнул Росс, - я слушаю.
- Комиссар! - начала курносая девушка, глядя перед собой. - Вы многому научили нас.
- Научили, - подтвердили Вилли и Билли.
- Вы открыли нам глаза, - Марайке зажмурилась от нахлынувших чувств.
- Открыли глаза, - вторили ей Вилли и Билли.
- Вы вылечили нас.
- Да, вылечили.
- Кем были мы до лагеря? Душевнобольными.
- Да, душевнобольными.
- Что знали мы о жизни? Одну только ложь.
- Да, ложь.
- Мы Вам очень благодарны за все, что Вы сделали для нас, за то, что Вы изменили нашу жизнь, но мы не можем не думать о наших родителях, родственниках и друзьях там, в этом пропащем мире, в этом архипелаге психов! - взволнованно декламировала Марайке.
- Да, это так, - снова отозвался речитатив Вилли и Билли.
- Мы не можем сидеть просто так. Нужно идти к ним, нужно вырвать их из этого безумия, нужно вылечить их! - произнесла Марайке, счастливая, что сумела сказать самое главное.
- Нужно взять власть на архипелаге! - закричал Вилли и стукнул кулаком по столу.
- Пора брать власть! - топнул ногой Билли.
Росс помолчал немного, задумчиво глядя на раскрасневшихся звеньевых. Встал со стула, обнял по очереди каждого из них и поцеловал в макушку, стараясь не замочить навернувшейся слезой.
- Спасибо, друзья, - прошептал он. - Спасибо вам. Я так рад. Вы даже представить себе не можете, какую радость вы мне доставили.
Он отвернулся к окну и постоял немного, сложив за спиной руки, покачиваясь на носках и пятках, словно флагшток на ветру.
- Но, скажите, друзья, - спросил он окрепшим голосом, - многие ли в лагере разделяют ваши чувства?
- Все, комиссар Росс, - поспешила Марайке. - Все до единого.
- Только об этом и говорят, - подтвердил Вилли.
- Не могли смелости набраться, чтобы сказать Вам об этом, - вторил Билли. - Ведь Вам лучше знать, что, где и когда.
- В таком случае, - Росс решительно повернулся к звеньевым, так что они даже отпряли от неожиданности, - За дело! Вменяемость - Просвещение - Перемены!
- Вменяемость - Просвещение - Перемены!
Закипела работа. Распределили обязанности, определили сроки. План был дерзок, но вполне реалистичен. Предполагалось захватить власть на острове Уэст. Возглавит правительство, разумеется, Росс, который от имени самого влиятельного государства архипелага Кергелен призовет всех жителей переселиться с острова Безутешности на близлежащие острова, где будут организованы лагеря подобные Пор Жан д"Арк. Всему населению архипелага будут обещаны и обеспечены условия жизни как в Пор Жан д" Арк. Остров безутешности, сердце архипелага, будет безраздельно принадлежать молодежи Росса, которая организует заготовку и поставку продуктов на остальные острова. С острова Безутешности активисты легко смогут попасть во все лагеря, тогда как пациенты не смогут покидать острова без разрешения начальства. Все население будет распределено по диагнозам. Самые тяжелые отправятся на остров Ролан, пациенты с легкими диагнозами на остров Пор. Пациенты с положительной динамикой будут переводиться в соответствующий лагерь. Надлежит организовать многоступенчатую систую лечения и профилактики. Лишь полностью излечившиеся получат возможность переселиться на остров Безутешности и вольются в ряды активистов.
На рассвете условленного дня передовые отряды, возглавляемые Вилли, Билли и Марайк, двинулись морем в сторону острова Уэст. Под прикрытием тумана три трофейные лодки отчалили от берега Пор Жан д"Арк и прошли между островами Альтазен и Габи. При попутном ветре они проследовали вдоль южного берега архипелага в направлении мыса Бурбон, достигнув которого должны были повернуть на север к острову Уэст.
"Только бы ветер не разыгрался", - подумал Росс, провожая глазами экспедицию. Когда лодки потонули в тумане, он начал собираться в путь. Росс должен добраться до острова Уэст по суше, загримированный под пингвина. Важно не опоздать к моменту, когда власть окажется в руках его эмиссаров. Ребята могут растеряться, почувствовав свою малочисленность. Да и мало ли какие неожиданности поджидают их на Уэсте.
Чем дальше продвигался Росс в глубь острова Безутешности, тем спокойнее становился. Он вспоминал, как шел по этой тропе с Саней, как преодолевал отчаяние героическим усилием воли, устремляя взор к сияющей вершине Мон-Росс, его вершине. До чего же все изменилось с той поры! Казалось, между нынешним Россом и тем человечишкой пролегла вечность. И лишь вершина Мон-Росс была такая же величественная и бесстрастная, возвышающаяся надо всем и всеми.
"Ничего не знаю лучше Мон-Росс, - подумал Федор. - Готов смотреть на нее каждый день. Изумительная, нечеловеческая красота".
И, усмехнувшись, он добавил про себя невесело: "Но часто смотреть на горы не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам психов и пингвинов, которые, живя в грязном аду, могут вместе с тобой наслаждаться такой красотой. А сегодня гладить по головке никого нельзя - руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя я, в идеале, против всякого насилия над психами и пингвинами. Гм-м, - должность адски трудная".