— Теперь до обеда у вас есть свободное время, — сказал пастор, когда мы отодвинули от себя скорлупу с супом и подносы из пальмовых листьев. — Вы должны ознакомиться с церковью и посмотреть реку.
Мы с восхищением качали головами, увидев великолепную церковь и ручей с кристально чистой водой, который жители Аполимы с некоторым преувеличением называют рекой. Потом поднялись в гору на то место, где на выступе отвесной скалы стоял маяк. К нему сквозь заросли вела узкая тропинка.
Мы с трудом карабкались по скользким камням и даже не заметили, как Магда, опередив нас, исчезла в кустарнике. Когда перед нами предстал освещенный солнцем лысый череп Аполимы, я увидела Магду. Она стояла, повернувшись лицом к морю, на краю каменной площадки, в нескольких сантиметрах от… пропасти. Маленькая, смешная, с мышиными хвостиками косичек и мишкой Робинзоном под мышкой, она четко выделялась на фоне раскаленного неба. За ее спиной, как мне показалось, толкались смеющиеся подростки. Моя реакция была нелогичной, но типичной для такого случая. Отведя Магду в безопасное место, я ее тут же отшлепала, испытывая извращенческое удовольствие от того, что было кого бить. Сколько раз я заглядывала вниз, столько же раз мне хотелось начать лупить Магду сначала. К сожалению, я слишком поздно заметила, что за нами наблюдают удивленные коричневые мордашки. Самоанские матери иногда пугают своих детей такими словами: «Веди себя хорошо, а то тебя папаланги заберет». Хоть дети здесь и привыкли к ежедневной порции подзатыльников и шлепков, поведение женщины экзотического вида вызвало среди них панику.
На обратном пути нас сопровождала группа испуганных мальчишек. Стоило нам на кого-нибудь из них посмотреть, как мальчуган с отчаянным криком убегал в кусты. Позднее наши отношения с детьми немного улучшились ценой, стыдно признаться, низкой взятки фруктами.
В деревне нас уже ждал обед, разложенный на циновках. Мы сели по-турецки; женщины — с одной, мужчины — с другой стороны, а хозяева по самоанскому обычаю сели отдельно, на другом конце фале. Одна группа девушек быстро и ловко подавала и убирала блюда, другая — стояла за нашими спинами и веерами из листьев на длинных палках отгоняла тучи мух. В этот момент налетел первый порыв ветра. Он поднялся неожиданно, сдул несколько циновок, покружил и утих. Хозяева спустили панданусовые занавески, но я успела заметить, что на море поднялись волны и вдалеке показались пенистые гребни.
Я почувствовала легкое беспокойство. Мы кончили трапезу, девушки сняли с лиственных гирлянд под потолком традиционные зеленые ула и набросили их нам на шеи. Я забыла о торнадо… Не каждый же день видишь собственного мужа, увенчанного босоногими красотками.
Потом демонстрировали свои успехи дети. Первый класс показал свое знакомство с алфавитом:
— Я — это буква А. А — это Алофа. Алофа значит любовь. Любовь важнее всего на свете.
От недоедания у ребятишек худые ручки и ножки. Каменистая земля Аполимы родит очень немного кокосов и таро, которых не хватает для того, чтобы наполнить восемьдесят желудков. А число их растет. Что ж — длинные, скучные вечера, нет электричества, развлечений… Ничего нет удивительного в том, что здесь прирост населения выше, чем в других частях страны. В 1951–1956 гг. он возрос на 38 %. Из-за перенаселенности острова правительство выделило на западном побережье Уполу немного земли, где построили деревню Аполима Фоу, которая дает приют излишнему населению Аполимы.
Дети покончили с алфавитом и перешли к цитатам из Библии. Пропели несколько псалмов тонкими, писклявыми голосами, а потом их глаза засверкали, босые пятки принялись выстукивать ритм, так как подошло время сивы. Дочь пастора, полная крутобедрая девушка, заиграла на укулеле, дети же (а за ними молодые люди и взрослые) выбежали на середину фале. Они покрикивали, хлопали в ладоши и передвигались на плоско поставленных ступнях по циновке — носки внутрь, пятки наружу; пятки наружу, носки внутрь.
— Знаешь, мама, чтобы так танцевать, нужно иметь грязные ноги, — шепнула мне Магда, эксперт по сиве в нашей семье. Действительно, босые ноги с тонкой пленкой песка на подошве легко передвигаются по гладкой циновке, чистые — «цепляются» за пол, прилипают к нему, так как на них всегда имеется тонкая пленка пота.